Опять же, если вспомнить,
что не кто-нибудь, а он занимался корнем из минус единицы, то вот это насчё
т выражения в слове. Здесь нет никаких проблем. Важно только отказаться о
т средневековых гравюр, связанных с картинками Апокалипсиса.
То есть это большой механизм, который представляет собой законченный яз
ык со всеми признаками языка, со своей семантикой, со своей синтагматико
й, со своей прагматикой, разумеется, со своим непониманием Ц можно подум
ать, что мы в языке все понимаем Ц и даже со своей заумью, но это когда люди
сознательно что-то путают.
А.Г. Мандельштам?
Л.К. Мандельштам представляет собой, скажем так, некоторый ме
тауровень по отношению к этому. И я сейчас, как ни странно, тоже приведу пр
имер текста, о котором много писали, и в частности, существует очень забав
ная такая заметка Юрия Михайловича Лотмана.
Текст этот Ц кусочек из «Разговора о Данте», довольно странный, где гово
рится о том, что летит самолёт, порождает внутри себя такие же, они тоже пр
одолжают лететь и тоже порождать, но тот первый продолжает лететь, и вот э
то есть определение того, что Мандельштам назвал возвратностью поэтиче
ской материи у Данте.
Юрий Михайлович Лотман, увидев эту замечательную картинку, написал стат
ью (я, правда, не знаю, статью ли, такая заметка была небольшая) о том, что пар
аллельно с наукой бионикой (я думаю, в этой студии неоднократно поминали
аналогии с живой природой) можно создать некую науку артонику. И что вот х
удожник что-то такое провидел.
Но ведь мы же можем запустить какой-нибудь большой самолёт «Максим Горь
кий», когда внутри себя что-то будет собирать, оно, предположим, будет лет
еть, потом в воздухе соберётся в такого же «Максима Горького», и поехали
Ц я имею в виду тот гигантский самолёт, который с пол-Красной площади раз
мером.
На самом деле, на мой взгляд, речь идёт абсолютно о другой вещи. И вот сейча
с мы опять, как ни странно, вернёмся к началу разговора, и как ни странно, к Д
анте и к вот той структуре, которую я назвал «мнимость в геометрии».
Достаточно взять любую книжку про «Божественную комедию» и прочесть в н
ей начало, где вы узнаете, что «Божественная комедия», в сущности, являлас
ь синтезом видений, которые были написаны до неё, только она самая больша
я. А что такое западноевропейское видение? Берётся какая-нибудь строчка
Библии и развивается в громадную картину мира. Ну, предположим, у Мильтон
а большая пушка будет сейчас пробивать рай и, значит, будет губить этот са
мый рай. Кто-то совсем наоборот, какое-нибудь грехопадение распишет, кто-
то может расписать ещё что-то. В смысле, тут годится любая строчка.
Давайте посмотрим, а куда они все восходят, эти строчки? К первой книжке, б
ольше восходить им ровным счётом некуда. Это творение мира, творение чел
овека, творение времени. То, собственно, о чём мы и говорим. Время, смерть, Бо
г Ц как говорил другой авангардист, в данном случае Введенский. Это оно и
есть. И вот если мы посмотрим: Библия распалась на строчки, кто-то её собра
л в «Божественную комедию». Но «Божественная комедия» в культуре продол
жает существовать, Библия продолжает существовать. Что мне мешает сдела
ть что-то после Байрона, Мильтона Ц не знаю, не хочу продолжать, список бу
дет бесконечный?
Ничего, я могу продолжить. И вот, в частности, «Стихи о неизвестном солдате
» являются такой попыткой синтеза этих многочисленных предыдущих виде
ний. Отсюда такая сложность в анализе. Там практически каждая строчка от
сылает к томам. Она синтезирует, и получается такая картинка. То есть те са
мые мнимости, которые Флоренский увидел в самой «Божественной комедии»,
в её пространстве, «до Ц после», «жизнь Ц смерть», «этот мир Ц тот мир».

И, таким образом, это несколько более сложный метауровень, который связа
н с тем, что всё-таки у нас уже были и Владимир Соловьёв, и Вячеслав Иванов,
и Волошин. Они написали свои предварительные сочинения. Я имею в виду в да
нном случае «Каина» Волошина, что-то типа «Человека» Вячеслава Иванова,
вот такие огромные видения. И снова Мандельштам их сводит в какое-то един
ство. Поэтому это действительно дантевская традиция, хотя в основе её ле
жит схема «Видения суда» Байрона, которая-то есть в чистом виде видение а
покалипсиса.
Я довольно долго об этом писал и не могу сказать, что в это сразу поверил к
то-то, но однажды Борис Михайлович Гаспаров, американский наш коллега, за
мечательно написал: «А в чём, собственно, сложность? Наполеон, луч, падение
, смерть, скорость света Ц элементарный байронизм». Ну, за это мы его може
м только поблагодарить, за то, что человек внимательно прочитал, собстве
нно, о чём идёт речь.
Но это, конечно, уже с учётом как раз той картины, от которой я сейчас пытал
ся отойти. Грубо говоря, авангард работал действительно на первичных эле
ментах и не придавал им лишний смысл, хотя они его действительно имеют. По
тому что, какие у нас есть вообще возможности представления о пространст
ве? У нас есть шар, который станет кругом, у нас есть кубик Ц давайте разло
жим кубик, что мы получим? Мы получим ту картинку, которая сейчас у нас нах
одится на экране. Ничего особенного. С другой стороны, если мы уберём, пред
положим, любую деталь этого куба и сдвинем её Ц и вот пошёл разлёт, Малеви
ч. То есть, это не просто какие-то геометрические упражнения, они очень ос
мыслены, и то, что они осмыслены, что это подтверждает?
Когда уже Малевич рисовал, скажем так, квазивозрожденческие портреты ра
бочих (которых мы тут не приводим просто потому, что у нас сегодня тема дру
гая), то их шляпы он изображал, снова рисуя какие-то кусочки своих супрема
тических композиций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86