Собрать в него опытных специалистов, знающих местные условия, — из того же Норильска, Магадана, из Ленинградского филиала Академии строительства и архитектуры СССР, который тоже вел много строек на Севере, и — вам и карты в руки! — работайте! На наш взгляд, необходимость в этом давно созрела, и тем более для будущего двадцатилетия, когда страна приступает к тому грандиозному строительству, которое намечено на Востоке Программой КПСС. Да и практически это несложно, потому что именно такой организацией должен был стать — по идее — созданный несколько лет назад Красноярский научно-исследовательский институт по строительству. Все дело лишь в том, чтобы расширить его права, задачи и укрепить кадрами.
— Андрей Федорович, а почему ледник обвалился? Тоже проектировщики виноваты?
Галкин рассмеялся, морщинки пробежали у глаз, и от этого его сухое нервное лицо стало добрее и моложе; сейчас ему никак нельзя было дать больше тридцати пяти.
— Нет, тут уж не наша вина! Не надо на бедного Макара все шишки валить. Да и не обвалился он вовсе, проще дело. Ледник этот типовой, — ледник Крылова знаете? Строят его так: зимой деревянный каркас обливают водой; намерзнет слой льда — еще льют, и так, пока слой льда не достигнет метров двух-трех. А ви-
люйгэсовцы начали его по весне делать, когда сильных морозов уже и не было. И поэтому спешили. Соорудили опалубочку, забили ее колотым льдом, с речки, и стали водой заливать. В принципе можно, конечно, и так, но тут важно, чтоб в теле ледника не было окон, чтобы вся вода промерзла,— опять-таки не надо поспешности. Ну, а они взяли на «ура». Даже на первый взгляд было видно: стукнешь палкой по льду, а звук как от пустой бочки. И я сам, и представитель треста говорили Ладейщикову: нельзя такой ледник принимать, летом вода прорвется внутрь, и если не обвалится ледник совсем, то уж во всяком случае продукты испортим. Так и случилось: масло, копчености, рыбу — все испортили. Остались мы на бобах. Но тогда Ладейщиков настоял: «Акт о приеме ледника в эксплуатацию подписать, потому что у «Вилюйгэсстроя» тяжелое финансовое положение...» Без материалов они сидели, «незавершенки» у них полно, а банк, вы знаете, под невыполненные работы денег не выдаст; дошли до того, что рабочим зарплату задерживали, — нечем платить. Так оно всегда друг за друга и цепляется... В общем, спорили мы, спорили, чуть ли не бюро по этому поводу Ладейщиков собирал. Подписали акт... Ох и крутенек был наш Иван Сергеевич! Ох и крутенек! С ним не поспоришь...
Мы вышли на улицу. Мелкий дождь вперемешку с холодной крупкой снега беспрерывно бусил из огрузлого неба. Ветер дул с севера, принося — так по крайней мере нам казалось—-запах льдин Великого Ледовитого океана.
Кто-то из нас проговорил невесело:
— Нет здесь Илиевского.
— Кого?
— Илиевского. Он бы им и материалы, и рабочих, и проекты — все нашел.
Мы рассмеялись. Занятный был человек — Илиев-ский! Стоит, пожалуй, рассказать о нем. Впервые довелось встретиться с ним случайно на дальнем участке одного из леспромхозов. Высокий, упитанный красивый человек в желтом кожаном реглане на меху представился мне:
— Илиевский, заместитель начальника строительства Иркутской ГЭС, — и милостиво протянул потную, грязную руку.
Он был с машиной, и в Иркутск мы решили возвращаться вместе. Но сперва пришлось пообедать у начальника участка, который настоял на этом. За обедом хлебосольный хозяин хвастался:
— Все свое. И овощ, и мясо, и рыбка. И «кумушка» своя, — он показал на бутылку с коричневой самогонкой.—А глянули бы вы, какого кабанчика я ращу!
— А ну-ка, хвались,— Илиевский поднялся из-за стола.
Во дворе в теплом закуте сыто похрюкивал мраморно-белый кабанчик.
— Хорош... Хорош, стерва! Пудов этак пять уже есть, — со знанием дела заметил Илиевский.
И вдруг сказал тоном, не терпящим возражения:
— Забираю. Мне без кабанчика никак нельзя. Деревцов! Деревцов, грузи кабанчика в машину.
Деревцов — флегматичный мужчина, по специальности плотник, но числящийся в прорабах, а точнее, в адъютантах у Илиевского, спокойно открыл дверцу закута.
— Да как же так! — растерянно разводил руками хозяин. — Я же не продаю. Кабанчик... Так ведь он тысяч восемь стоит!
— Молчи, молчи... Выхолишь еще. А мне кабанчик нравится. Слышишь, тебе это И-ли-ев-ский говорит: нра-вит-ся. Деньги пришлю. Три тысячи хватит. Деревцов, грузи!
— Так ведь корм... уход! — робко протестовал хозяин.
— Пришлю деньги. Илиевский хочет кабана!
И кабанчик стал собственностью замначальника... Продолжение этой истории мне рассказывали потом. На следующий день грозный Илиевский ворвался в гэсовский магазин.
— Чем кормишь? Чем ты кормишь моих рабочих!— кричал он в лицо растерянному завмагу.— Под суд отдам! Сгною! Это что?! — И грозная длань замначальника зачерпнула из початого мешка горсть овсянки. — Гнилью рабочих кормишь? — И овсянка полетела в лицо окончательно сбитого с толку завмага .— Инспекцию вызову! Заворовались!..
Но через минуту он неожиданно остыл.
— Ладно, прощу на первый раз. Черт с ней, с этой гнилой крупою. Списать ее к чертовой бабушке! Мой кабанчик съест. Деревцов, погрузи мешочек! — И строго к завмагу: — Чтоб было в последний раз.
Растерянный завмаг, на потном лице которого дрожали крупинки овсянки, вполне доброкачественной, согласно кивнул головой: да, дескать, виноват. ...Было это в то время, когда стройка на Ангаре только-только начиналась.
Нет еще необходимых проектов, смет, генпланов, техники, материалов, жилья, но решение о начале строительства есть, едут с запада рабочие... Прибыла очередная партия в четыреста человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33