На третий день изобретат
ель с утра обложился книгами, с жадностью поглощал рукописные листы пере
вода «Астрономических лекций шотландского механика Джемса Фергесона»
(перевод сделан тоже ржевским жителем Ч механиком Собакиным), читал ева
нгелье, апокалипсис, библию, стараясь вникнуть в премудрость притчей Сол
омона. А назавтра собрался сходить в гости к мозговитому купцу Матвею Ал
ексеевичу Чернятину: купец сам измыслил и по своим чертежам сооружал как
ую-то небывалую механическую кузницу. Ржев славен был одаренными людьми
!
Невзирая на свою деловитость, на преданность изобретательским идеям, Те
рентий Иванович Волосков был одинок душой и по-своему несчастен. Он искр
енне скорбел неустройством жизни русской, поврежденьем нравов, торговл
ей крепостными, как собаками, всеобщей темнотой. И не было такого человек
а по плечу ему, чтобы разделить с ним тягостные думы.
Ч Доколе, господи, потерпишь всю мерзость запустения на Руси святой?
Ч жаловался он в пространство. Ч Кругом бесправие, разбой, прямо сердцу
больно. Держава наша, господи, в опасности… Бабий век грядет: не помнящая
родства Екатерина , две Анны, веселая Елисафет, опять Екатерина.
Пышно, суетно живет царица, сразу по пятьдесят тысяч мужиков с землей люб
овникам своим дарит. Вот где горе земли русской, вот над чем должно зубовн
о скрежетать и злобные слезы лить! А при высочайшем дворе блеск, горше тьм
ы, и блуд, горше Вавилона. От этого ослепляющего блеска слепнет всяк, стоящ
ий в блеске, Ч иноземные послы, русские вельможи и дворяне Ч слепнет и у
же не видит ничего, что творится в зело просторной стране нашей. Вот я, Тер
ентий Волосков, паки и паки вопрощаю себя: что делать, с чего начать, чем по
мощь оказать родине своей? Вопрощаю тщетно, и нет ответа, все нет ответа на
помыслы мои.
Так мучился сам с собой совестливый самоучка Терентий Иванович Волоско
в.
И подобных людей большого ума и сердца, несчитанных, незнаемых, было несм
етное в России множество. Сидели они, как жемчужины в навозе, во Ржевах, Ни
жних Новгородах, Барнаулах, Бежецках, Великих Устюгах, в селах, в весях, в т
юрьмах, на каторге.
Сильные духом, но беспомощные разъединенностью своей, они даже не ведали
друг о друге.
И неустроенная жизнь текла над ними.
Жизнь Ч голодная и мрачная Ч в низменных пластах деревни; жизнь Ч блес
тящая, среди даровой бесчеловечной роскоши Ч в тоненьком пласте вельмо
жного дворянства; жизнь Ч расчетливая до полушки, жизнь Ч грабительска
я Ч в гнездах молодой породы: крупных коммерческих дельцов, фабрикантов
, именитого купечества, Ч вся эта неустроенная жизнь, бедная богатством,
богатая малограмотными попами, разбойниками при больших дорогах, прода
жными сенаторами, подкупными судьями, всякой строкой приказной и тому по
добными паразитами, сосущими кровь людскую, Ч эта сумеречная, бесправн
ая жизнь во всей полноте своей и наглом обнаженности текла неспешно над
головами людей большого сердца, людей несчитанных, незнаемых.
И вот, несчитанный, незнаемый купец Остафий Долгополов пылко восхотел сч
итанным да славным сделаться, и, того не ведая, из незнаемых он-таки в русс
кую восемнадцатого века историю попал. С превеликим злоключением, опасн
остью, страхом Ч того достиг. А достигнув, не рад был своей жизни.
В конце февраля, после масленичной гульбы с блинами, Остафий Долгополов
помчался на ясные очи Петра Федорыча Третьего Ч в его царские нози булт
ыхнуться, должок сквитать, всякие, корысти ради, выгоды себе заполучить…

Знай, ямщик, кого снежными полями мчишь. Легче, ямщичок, на поворотах, гром
че свищи, удалей песни пой, подстегивай кнутом своих кобылок!
Сани скользом-скользом, снегом голубеющим осыпаны просторы, серебристы
е посвисты в ушах, колокольчик под дугой выбрякивает заунывную какую-то,
тоскливую, тоскующую музыку: «Со святыми упокой душу новопреставленног
о раба твоего Остафия». Но никто не скажет: в смерть или к преуспеянию жите
льскому несется смелый Остафий Долгополов.
Остафий Долгополов несется скользом-скользом прямо в пекло, на опасное
свиданьице к самому Емельяну Пугачёву.

5

До Москвы Долгополов ехал вполне благополучно. Правда, в пути, по наущени
ю дьявола, были мелкие невзгоды, впрочем сказать, денег за постой он не пла
тил, а при прощаньи объявлял хозяевам, что, мол, правится в Москву за благо
словением к митрополиту, оттуда же через море-океан во святой град Еруса
лим, к святой пасхе, и нет ли, мол, у вас, хозяева, усердия записать ваши имен
а в «о здравие», чтоб ерусалимский владыка-патриарх помянул их на Голгоф
е. Ну, известно дело, благочестивые хозяева постоялых дворов с радостью с
овали купцу деньги на красную свечу ко гробу господню, купец деньги прин
имал, а святые имена доброхотов вписывал в книжицу свою. Так, не торопясь,
и ехал, незаметно прихватывая впопыхах то новые рукавицы, то девичий пла
ток, то старушечьи чулки из толстой шерсти.
Лишь в притрактовом селе Паскудине заминка вышла. Ночевал Долгополов у п
опа, приветливая матушка накормила его пирогом с солеными груздями да ух
ой, он в благодарность благовествовал, либо сказывал побаски, утром расп
рощался по-приятельски и поехал с миром.
И только миновал лесок, глядь-поглядь, нагоняют двое верховых:
Ч Стой, ворище, стой!
Долгополов вскочил дубом, выхватил у парнишки-ямщика кнут, стал с плеча о
хаживать лошадок. Однако всадники настигли, рослый дьякон сгреб коренну
ю под уздцы, седовласый плюгавенький попик, исказясь в лице, шумел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31