Но тут я был схвачен солдатами, высланными из Оренбурга гос
подином губернатором Рейнсдорпом, и передан офицеру».
В этом показании, ради облегчения своей участи, Шванвич несколько отступ
ил от правды. Дело было так. Когда из Берды началось бегство, девятнадцати
летний юноша Шванвич совершенно растерялся. Он не мог решить, что ему дел
ать: следовать ли безоглядно за самозванцем, или, спрятавшись куда-нибуд
ь и выждав время, когда все Пугачёвцы из Берды уйдут, явиться в Оренбург с
повинной. Его оставляли силы, и ясность мысли затмевалась. О, если бы был с
ним Падуров, или Андрей Горбатов, или даже старый его дядька Киселев Фаде
й! Он почувствовал острую нужду в дружеской помощи, в добром совете, но кру
гом его пустота, и душа была объята смятением. Он в общей суматохе скрылся
в чью-то землянку. И вот гнусный, хехекающий голос:
«Здесь, здесь, берите его, я видел…» Шванвича выволокли из могильной тьмы
на вольный свет.
Ч Хе-хе-хе… С праздничком, ваше благородие! Ч с подлой ужимкой, потирая
руки и кланяясь, барашком проблеял в лицо Шванвичу «чиновная ярыжка».
Шванвич с презрением взглянул на него, крепко сжал губы и сразу почувств
овал в себе прилив силы и бодрости. Арестованный, он стоял позади сидевше
го на бревнах офицера и слышал его слова, обращенные к пропойце чиновник
у.
Ч Ревностное поведение твое может послужить к облегчению твоей участи
. Так иди же, братец, к одураченному мужичью и внушай сим скотам бессмыслен
ным, чтоб шли в Оренбург с повинной.

3

Емельян Иваныч все чаще и чаще вспоминал пропавшего без вести главного а
тамана своего Овчинникова, жену-государыню Устинью и непокорный Яицкий
городок, к которому уже подступал генерал-майор Мансуров.
Положение Симонова с гарнизоном было тяжелейшее. Солдатам выдавали по ч
етверти фунта муки на день при изнурительной работе. Половина людей всег
да была «в ружье», другой половине дозволялось дремать сидя.
Девятого марта полковник Симонов произвел вылазку, но был мятежными каз
аками разбит и надолго заперся в ретраншементе. Спустя после этого пять
дней над крепостью взвился бумажный змеек, к мочальному хвосту его был п
ривязан конверт с пакетом. То было письмо казаков к полковнику Симонову
и всему гарнизону. Мальчишки, в том числе Ваня Неулыбин, клеили змейка, с у
влечением равняли «подхвостницу», крепили «репицу», устраивали «трещо
тку». Как только змей поднялся над крепостью, мальчишки подрезали нитку,
и он, давая «курны», упал в расположение ретраншемента.
В письме казаки советовали Симонову, во избежание напрасного кроволить
я, от вылазок на будущее время воздержаться, а лучше отворить ворота креп
ости, угрожая в противном случае «зверояростною местью». В ответ на это С
имонов отправил к атаману Каргину увещание с требованием покорности и п
рекращения смуты. Каргин со старшинами, прочтя увещание, стал обдумывать
, как бы поскладней да «позабористей» ответить Симонову.
Составление ответа было поручено писарю Живетину.
А в это время проживал в подизбице Устиньиного дворца изгнанный с Иргиза
игуменом Филаретом раскольничий старец Гурий. Этот лохматый и черновол
осый пьяница, похожий на старого цыгана-конокрада и выдававший себя за Х
риста ради юродивого, был нравом буйный, на слова дерзкий, до баб охочий. С
вященник, который венчал Устинью, внушал ей, что сама государыня Елизаве
та Петровна всегда привечала Христа ради юродивых, кликуш и всяких людей
божьих, то и вам, мол, матушка-царица, надлежало бы сим богоугодным обычае
м не брезговать.
И старца Гурия стали приглашать наверх. Войдя в светлицу, он обычно с усер
дием молился в передний угол, а сам ошаривал глазами стол: достаточно ли в
ыставлено выпивки, вкусна ль закуска. Преподав благословение и выпив, «л
юбожорный» старец начинал грубым голосом, благовествовать. Он застращи
вал Устинью и всех присутствующих баснями о хождении праведной Федоры п
о мытарствам или рассказывал «житие» святого пустынника Исаакия Долма
тского, как соблазняли его бесы, как они уловили его в свои сети и, наигрыв
ая на дудках, восклицали: «Наш Исаакий! Да воспляшет с нами!» Когда на слуш
ающих накатывалась дрожь и воздыхания, старец начинал увеселять их, не с
тесняясь в выражениях, побасенками о блудных деяниях монастырских и рас
кольничьих. Слушая его греховные речи, подвыпившие гости покатывались с
о смеху, улыбалась и Устинья. Затем старец, паки преподав благословение, у
ходил «еле можаху» к себе в подизбицу, уманив с собой, аки шаловливый бес,
и мягкотелую бабищу Толкачиху, главную опекуншу над здоровьем государы
ни.
Вот этот старец праведный и был привлечен атаманом Каргиным в помощь к п
исарю Живетину. И старец Гурий постарался. Он написал такое воззвание к С
имонову, что даже матерые, видавшие виды казаки ахнули. В письме были вклю
чены разные непристойные слова по адресу императрицы Екатерины, и собра
ние старшин, под давлением богобоязненного атамана Каргина, решило, что
«не должно священную особу государыни так поносить, что это не только ду
рно, но и противно богу». В конце концов был позван сидевший в арестантско
й избе «шибкий грамотей» беглый солдат Мамаев. Он и занялся исправлением
борзописных трудов старца Гурия.
«Всем уже не безызвестно, Ч начиналось послание, Ч на каких основаниях
российское государство лишилось всемилостивейшего своего монарха от з
лодеев нашего возлюбленного отечества». Далее, после своеобразного опи
сания, как сие произошло, в письме говорилось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31