- Ну пусть. Пусть вы - умные, пусть я - дурак. Вот вы, умные,
объясните мне, дураку... Сны Наты и Глеба - генетическая память. Так? Так.
Тогда откуда все эти этикетки к экземплярам - серии, номера, эмоциональные
градиенты, интеллектуальные спектры, - вся эта упыристическая белиберда по
поводу Хромого и Кошки? Это, конечно, тоже генетическая память, да? И ваши
дремучие неандертальцы все это, конечно, запомнили. Это ведь на их языке
объяснили, просто и доходчиво. Они ведь знали, что такое элитная пара
производителей, остаточные явления знали, ареал. Были у них, у
неандертальцев, такие простые и нужные в палеолитическом обиходе словеса.
Чуете? Хреновина ведь получается. И всех прочих хреновин эта, по-моему,
похреновее будет.
Вместо ответа Наташа вдруг хлопнула себя по лбу, вскочила, бросилась
в свою палатку.
- Чего это она? - Антон опасливо вслушивался в доносящийся из палатки
лязг и звон пересыпающейся посуды. - Вроде, ищет чего-то?
- Аргумент повесомее подбирает, - Толик хихикнул. - У нее, между
прочим, там сковородка есть. Знаешь, большая такая, на длинной ручке. Так
что, я бы на твоем месте, Зеленый, растаял во мраке...
Растаять во мраке Антон не успел: Наташа вернулась быстро. В руке у
нее была не сковородка, а какая-то баночка ("Граната, - предположил Толик.
- Зеленый, беги! А то и нас с Витькой осколками заденет!")
Наташа бросила баночку Антону на колени - тот шарахнулся - и сказала
просительно:
- Тошенька, ты баночку эту открой, и каждый раз, когда слово "хрен"
сказать захочется, кушай понемножечку из баночки, хорошо? Ложечку дать?
Антон недоверчиво присмотрелся к банке, и вдруг просиял:
- Ой, хрен! Вот здорово!
Он ловко сорвал крышку и одним махом опрокинул в рот все содержимое
банки. Наташа, округлив глаза, смотрела на его блаженную жующую
физиономию.
- А ты говоришь - ложку, - Виктор глянул на нее с сожалением. - Тут
не ложечка, тут совковая лопата нужна.
- Эх, лепота! - Антон утер губы ладонью, с сожалением отбросил пустую
банку. - О чем это я? Да, так вот я и говорю: какого сгущенного молока...
Он запнулся, помолчал, выжидательно глядя на ничего не понимающую
Наташу, заговорил снова - медленно, отчетливо:
- Для биологов, не знающих, что такое условный рефлекс, повторяю:
какого сгущенного молока...
- Эх, Наташа, не предупредил я тебя вовремя... - Виктор вздохнул. -
Друзья у меня - люди превосходные, вот только стремительно наглеют, если с
ними по хорошему...
Наташа пожала плечами:
- Это все, Витя, печально очень. Очень-очень все это печально.
Понимаешь, поговорка такая есть: скажи мне, кто твой друг... А рефлекса
твоего, Антон, я ну ни капельки не боюсь: все равно сгущенного молока
нету.
- Жалко, - Антон искренне огорчился. - Тогда скажем просто: какого
сахара...
Наташа показала ему фигу.
- И вот так всегда! - скорбно резюмировал Антон. - Им душу
открываешь, а они туда беспощадно плюют.
- Ты, по-моему, не душу открывал, а пасть, - Виктор прищурился от
дыма. - Ну и все. Позубоскалимши, и будя. А что касается твоей
наихреновейшей хреновины... Знаешь, Зеленый, объяснить ведь можно все, что
угодно. Можно, например, предположить, что упыри внедряют этикетки в
подсознание отловленных экземпляров - вроде как мы птиц кольцуем. При чем
так внедряют, чтобы по наследству передавались. А потом изловишь этакого
зяблика, заглянешь ему в извилины: "Кто таков?". А генетическая память
тебе рапортует: "прямой потомок экземпляра серии "Б", код - "Балабон",
каковой экземпляр отличался гипертрофированными речевыми и
пищеварительными органами при недоразвитом интеллекте".
- Ну, знаешь! - возмущенно вскинулся Антон. - Витька, извинись
незамедлительно! Толик, а ты чего молчишь?! Его оскорбляют, а он как воды
в рот...
- Ах, так это меня, по-твоему, оскорбляют? - удивлению Толика не было
границ.
- Друзья мои, осмелюсь напомнить, что я вас слушал, не перебивамши...
- Виктора вдруг осенило. - Кстати... Может быть способностью
разблокировать свою генетическую память обладают только потомки помеченных
упырями, а? Так сказать, побочный эффект... Ну, да не в этом суть.
Зеленый, ты ведь знаешь моего шефа?
- Это Уланова, что ли? - Антон покивал уважительно. - Как же, как же!
Валентин Сергеевич мужик серьезный, грех такого не знать!
- Так вот, он любит повторять: "Не та теория истинна, которая может
объяснить все известные факты, а та, которая способна предсказывать еще
неизвестные". И в свете этого афоризма теория Глеба и Наташи
неопровержима.
- И какую-такую хреновину эта самая теория предсказывает? -
прищурился Антон.
- А вот мы у нашего друга Толика спросим, - Виктор говорил мягко и
вкрадчиво. - Толик, друг мой, ты ведь археолог у нас... Скажи, пожалуйста,
в здешних краях море было когда-нибудь?
- Было, - растерянно протянул Толик. - Давно - в Юрском периоде. При
динозаврах.
- Вот! - Виктор значительно оглядел слушателей. - При динозаврах
было, значит, а потом - пересохнумши. Тем не менее Хромой упорно поминает
некую Горькую Воду, с которой дуют сырые ветры. Уж не море ли? Стало быть,
Странный зарезался в последний раз весьма далеко отсюда. Во всяком случае,
полумертвый Хромой доползти сюда от моря (ближайшего даже) не смог бы.
Так? Тогда, значит, это не та пещера, в которой он нашел Странного и его
знаки во второй раз. И, значит, одно из двух. Либо Странный снова обманул
Хромого, снова симулировал самоубийство и смылся сюда - делать свое дело в
этой пещере, либо он сделал здесь все, что хотел, за год отсутствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75