И Хромой сдался, потому что знал: Странный всегда делает
так, как сказал.
И еще: когда Странный пришел в Племя (старики тогда были воинами, а
Странный уже тогда был стариком) мужчины хотели убить его и забрать нож из
Звенящего Камня. Они напали ночью. На сонного. Все вместе. Это в ту ночь
Беспалый и Однорукий стали беспалым и одноруким. А сколько мужчин стали
трупами, старики уже не помнят. Они помнят только, что тела многих сожрали
трупоеды, потому что женщины за день не успели похоронить всех.
Хромой сдался. Он перестал пытаться, но желать не перестал.
И сейчас снова овладела им неистовая злоба на собственное бессилие,
на жестокую правоту Странного, на этот закат, который манит, ласкает
красками, но только для того, чтобы потом бросить наедине с холодной и
страшной ночью...
Бешенство стремительной лавиной накатило на Хромого, плеснуло в глаза
кровавым туманом, вырвалось из горла хриплым яростным рыком. Хромой
вскочил на ноги, и валявшийся рядом топор будто сам метнулся в его
скользкие от пота ладони, а взгляд уже рыскал, шарил вокруг, искал, на
кого бы выплеснуть эту злобу, срывающую сердце в бешеную барабанную
дробь?!
Но вокруг - только травы, только быстро сгущающиеся сумерки и тишина.
И всю свою безысходную ярость Хромой вложил в дикий нечеловеческий
вопль и страшный, во всю силу жаждущих убийства рук, удар топором по
замшелому валуну, на котором только что сидел, и топор брызнул осколками
кремня и щепками.
Некоторое время Хромой, напуганный замирающим эхом собственного
вопля, стоял, втянув голову в плечи, тупо глядя на обломок рукояти, сжатый
в руках. Потом уронил его и медленно закачался из стороны в сторону,
прижав ладони к щекам. Какой плохой день! Как злы на него сегодня духи!
Какой хороший был топор! Тяжелый, острый, удобный. Ни у кого такого топора
не было, а у него - был. Был. Больше нету. Какой плохой день! Пропал
топор, топор, которому завидовали все охотники Племени... И Кошка не
пришла смотреть на закат...
А ветер крепчал. Порывистый, пронизывающий, он тихо свистел в
метелках высоких трав, гнал по камням бесплотные тени перекати-поля, и
тени эти падали с Обрыва и тонули в сгущающейся темноте.
А небо стало черным, только на западе дотлевали две тусклые красные
полоски - агония умирающего заката.
Хромой посмотрел на небо и тихо заскулил - так неуютно и страшно
стало вокруг, так жалко стало себя - одинокого, ненужного никому, даже
Кошке - ведь не пришла! Пора уходить. Ночные убийцы скоро выйдут на
равнину, а он безоружен и путь к Племени не близок.
Хромой сделал несколько осторожных шагов по едва различимой в
сумерках тропинке, но передумал и вернулся к Обрыву. К Хижинам он придет
уже в полной темноте, а вокруг них каждую ночь собираются стаи голодных
трупоедов, которые сожрут и живого, если он один.
Лучше переждать ночь в пещере у Странного. Это совсем близко - над
Обрывом до Древесного Трупа, спуститься к Реке, и еще немного вдоль Реки.
Правда, в начале ночи к Реке сходятся на водопой ночные убийцы, а
Странный спросонок может принять за немого и убить. Но безопасны только
пути по Заоблачным Пущам. И если Хромого этой ночью убьют, он будет видеть
оттуда все, что творится под облаками. А Кошка пожалеет, что не пошла
смотреть с ним на закат, и будет плакать и биться головой о камни, и он
это увидит. Так что, если его убьют, ему тоже будет неплохо. Но только
пусть убьет Странный или Желтый Убийца, который часто оставляет следы у
водопоя, а не трусливые вонючие трупоеды.
Хромой бесшумно крался в высоких - по пояс - травах, метелки которых
казались совсем белыми на фоне черного неба. Ветер переменился. Он дул
теперь со стороны Обрыва, от Реки, и Хромой морщился, потому что речная
сырость забивала остальные запахи. Где-то на равнине слышался протяжный
вой: вышли на охоту Серые Тени. Далеко. Не страшно. Потом впереди, очень
близко, вспыхнули два зеленых огонька, и Хромой приостановился. Глаза.
Низко над землей. Маленький. Не страшно. Хромой сделал шаг вперед. Огоньки
чуть отодвинулись с тихим рычанием. Хромой зарычал в ответ. Огоньки
бесшумно метнулись в сторону и пропали.
И почти сразу, всего через несколько шагов, ноздри защекотал запах
хранящей дневное тепло древесной трухи. Вот он, Древесный Труп. Могучие
вывернутые из земли корни, огромный ствол рухнувшего дерева, уходящий в
заросли трав. В трещинах великана, погибшего так давно, что самые старые
старики не помнили его живым, любили ночевать ползучие, поэтому Хромой
осторожно обошел Древесный Труп стороной.
Перед спуском к Реке Хромой надолго замер, затаившись, всматриваясь,
вслушиваясь, внюхиваясь в предстоящую темноту. И она, темнота, тоже
затаилась, тоже всматривалась в него невидимыми глазами - чьими? Чувства
ничего не говорили Хромому, не указывали на опасность там, впереди. И в то
же время какое-то смутное, лежащее за гранью ощущений предчувствие
шептало: нельзя. Там смерть.
А Серые Тени все выли на темной равнине, за спиной, и вой их заметно
приблизился. И вдруг совсем близкий голос Серого Убийцы затянул песню
охоты, и остальные подхватили ее.
Дыбом встали волосы на голове и руках Хромого. В памяти замелькали
картины бессонных ночей в охране у Хижин, когда дозорные, жмущиеся к огню,
с дрожью слушают леденящую злобу тьмы - песню идущих по следу, и зыбкие
серые силуэты проносятся по самой границе освещенного кострами,
распластавшись в неистовой погоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75