- Валентин Сергеевич... Вот вы говорите о людях все время эдак
презрительно: "вы, они"... А вы не забыли, что вы тоже человек?
Он глянул в лицо нечеловека и понял: все, кончено. На узких
бескровных губах змеилась улыбка - красноречивая, не оставляющая надежд.
Да, это конец. Козырь не сыграл - он оказался из другой колоды. Да и
надеяться было глупо, потому что не Уланов смотрит на них этими
изморозными глазами; потому что нет разума под этим великолепным лбом, а
есть там только недоступное пониманию единение мышления проклятых упырей,
извращенно чуждых всему человеческому... Ну что ж, все возможное сделано и
можно расслабиться. Можно сказать ему... нет, им... высказать все, что им
стоит узнать о себе. Кажется, на востоке верят в страшную силу проклятия
осужденного на смерть. Дай бог...
- Вы помните норвежскую сагу из папки Глеба? - Виктор говорил тихо,
устало, поглядывал в лицо нечеловека из-под полуприкрытых век. - Помните?
Я приводил ее в пример, когда мы с Толиком спорили о том, имеет ли наш мир
право на существование - дескать, это наши боги и герои, и только уже
поэтому мы должны сражаться за них... Но я неправильно трактовал ее, эту
сагу. Она ведь не про нас. Про вас она. Это вы - боги-породители и
герои-ублюдки (полулюди, полуупыри) - создали себе Утгарду здесь, на
Земле. И рано или поздно она настанет, ваша Рагнаради, последняя битва, в
которой погибнут все боги и все герои... Может быть, это будет сейчас,
может быть - через тысячи лет, но это будет. Порукой тому ваша
беспросветная спесь.
Нечеловек едва заметно шевельнулся. Сейчас он повернется, уйдет и
начнется страшное... Но он не успел уйти. Потому что не выдержала Галочка,
зашлась в пронзительном истерическом хохоте, задыхаясь, давясь слезами...
Нечеловек глянул в ее сторону, морщась досадливо и гадливо, и вдруг замер,
напрягся. И в ту же секунду Галочка смолкла, будто ей с маху заткнули рот.
Ничего не понимая, Виктор следил, как серая муть заволакивает
пронзительные глаза нечеловека, как он медленно обмякает, клонится вперед,
как лиловеет и наливается кровью его лицо. А стены вдруг заструились
мутным жарким маревом, и странно изменился полнящий комнату свет...
Виктор еще успел заметить, как рухнул нечеловек - вперед, всем телом,
плашмя - и тут же потерял его из виду, потому что тоже упал. Очень
неудобно упал, как будто внезапно выдернули из-под него обнимающее тело
кресло. Упал и больно ушибся о шершавый плотный песок.
А вокруг громоздились рыжие хребты глинистых насыпей, чадной вонью
исходили тлеющие груды паленого мяса и обугленных костей, оставшиеся от
собак, угодивших под струю огнемета, и в мутном небе оплывало раскаленной
медью предвечернее солнце...
Они сбились в тесную кучку, опасливо глядя на зарывшегося лицом в
пыльный песок неподвижного нечеловека, пытаясь понять и боясь поверить.
Потом Толик тронул Галочку за плечо:
- Ты как? В норме?
Та кивнула.
- Я и была в норме. Просто мне нужно было, чтобы он на меня
посмотрел...
- Зачем?
Галочка не ответила, она безуспешно пыталась поправить прическу. До
Толика постепенно доходило:
- Подожди, Галя... Так ты что, гипнотизер?!
- Ну конечно... Потому я и нарколог...
- И ты его... Да?
- Да, - она вымучено улыбнулась, снова занялась волосами.
- И что ты ему приказала?
- Я не могла придумать ничего конкретного. Просто я очень захотела,
чтобы он прервал работу Центра. И, кажется, получилось. Только я не
понимаю, как я это смогла. И как смог он...
- Он?! - Толик смотрел на нее открыв рот и выпучив глаза, а потом
вдруг захохотал - безудержно, радостно, до слез. - Галочка, милая моя, да
ты просто не соображаешь, что натворила! Он! Ой, не могу...
Галочка нахмурилась:
- Не он? А кто? Породитель, который им управлял?
Толик внезапно оборвал смех, заговорил почти спокойно:
- Нет, Галина, ты просто прелесть. Он же сам говорил о всеобщем
единении мышления. Ты не одного породителя загипнотизировала, понимаешь?
Всех, сразу - вот! Всех, сколько их есть на свете, или где они там...
Поэтому и подействовало так быстро. А благодарить за это они сами себя
должны, идиоты. Поставили нас в равные с собой вероятностные условия, вот
и получили. Почувствовали, наконец, на своей поганой шкуре, что это такое
- невезение...
- Тут, все-таки, что-то не так, - Галочка в сомнении покусала губу. -
Такой могучий разум, да еще коллективный, да еще и этот с ними, - она
кивнула в сторону лежащего, дернула плечом. - Я же по сравнению с ними
козявка. Как же я смогла?
Толик ласково щелкнул ее по носу, передразнил:
- Козявка! Эх, ты... Да ты же им ни малейшего шанса не оставила.
Давно, как только родилась. Потому, что ты живешь раз в десять быстрее их.
Потому, что их подсознание, рефлексы, реакция, восприятие окружающего,
даже мысли - все на порядок медленнее, чем у тебя. А этот - кукла,
манекен. Что он мог сам, без своих породителей? Да ни черта он не мог,
вот. Так что, ты их - как щенков, одной левой. Ты гений, Галька!
- Что гений - это точно, - буркнул Антон. - Только вот упыри
очухаются от этого вашего гипноза, и тогда... Боюсь, что тогда нам мало не
покажется.
Он хотел еще что-то сказать, но Наташа вдруг дернула его за рукав,
шепнула:
- Тихо! Смотрите...
Тяжело, неуклюже заворочался на скрипучем песке нечеловек, оперся на
неловкие руки, приподнялся...
Нечеловек? Нет.
- Здравствуй, Странный, - тихонько сказала Наташа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75