Сдерживай эти импульсы,
никогда не выпускай их наружу, никогда не давай им воли - иначе они в
конце концов разрушат твои устои. - Палафокс обычным для Брейкнесса резким
жестом вскинул руку: - А теперь я слагаю отныне с себя всю ответственность
на твое будущее. Желаю тебе успешной карьеры и сотен сыновей, которые
прославят твое имя своими достижениями, а также уважительной зависти
равных тебе, - Палафокс церемонно и торжественно кивнул головой.
- Благодарю вас, - столь же церемонно ответил Беран, повернулся и
пошел по направлению к машине.
Гитан Нецко вскинула на него глаза, затем отвела взгляд и
засмотрелась на великую Реку Ветров.
Беран сидел молча, его сердце переполняли чувства, и он не мог
говорить. Наконец он протянул руку и коснулся руки девушки, она была
мягкой и прохладной, лицо ее - спокойным.
- Теперь я буду о тебе заботиться. Я - паонит...
- Лорд Палафокс приказал мне служить тебе, - сказала она бесстрастно.
Беран вздохнул. Он чувствовал себя несчастным, его одолевали сомнения
- вот они, паонитские сентиментальность и мистицизм, которые Палафокс
советовал ему подавлять. Машину подхватил ветер, и вскоре она уже
снижалась над его жилищем. С противоречивыми чувствами он проводил девушку
в свою комнату. Они стояли посреди строгой небольшой комнатки, с
неловкостью изучая друг друга. Беран произнес:
- Завтра я подготовлю более подходящую комнату, а сегодня уже поздно.
Глаза девушки раскрывались все шире, и вдруг она опустилась на
кушетку и заплакала от одиночества, унижения и горя. Беран, преисполненный
чувства вины, присел рядом. Он держал ее за руку, гладил, бормотал слова
утешения, но она, казалось, их не слышала. Он впервые видел горе так
близко - это чрезвычайно взволновало его.
Девушка говорила тихо и монотонно:
- Мой отец был добрым человеком, он и мухи никогда не обидел. Нашему
дому было почти тысячу лет. Дерево почернело от времени и все камни
поросли мхом. Мы жили возле озера Мерван, а за озером были луга
тысячелистника и сливовый сад на склоне голубой горы. Когда прибыли
чиновники и приказали нам уезжать, отец был поражен. Оставить наш старый
дом? Да это шутка! Никогда! Но они произнесли лишь несколько слов, и отец
побледнел от ярости и замолчал. Но мы не уехали... И когда они снова
пришли... - ее грустный голос прервался, слезы горячо закапали на руку
Берана.
- Все будет по-другому, я... - начал Беран.
- Это невозможно. И я тоже скоро умру.
- Нет, никогда не говори так! - Берану хотелось утешить девушку. Он
гладил ее по волосам, целовал мокрые щеки. Юноша ничего не мог поделать -
близость девушки волновала, и его ласки делались все более пылкими. Она не
сопротивлялась, напротив, ласки утешали.
...Они проснулись ранним утром, небо все еще было стального цвета,
склон - непроницаемо-черным, словно деготь. Река Ветров ревела во тьме.
Чуть погодя Беран сказал:
- Ты так мало обо мне знаешь - и не хочешь узнавать?
Гитан Нецко уклончиво промолчала, и Беран почувствовал себя слегка
уязвленным.
- Я - паонит, - сказал он. - Я родился в Эйльянре пятнадцать лет тому
назад. Временно я живу на Брейкнессе, - он сделал паузу, ожидая, что
девушка поинтересуется причиной, но она отвернулась, глядя на небо сквозь
высокое узкое окно.
- Пока я учусь в Институте, - продолжал Беран. - До вчерашнего вечера
я был в неуверенности - не знал, на чем буду специализироваться в
дальнейшем. Теперь я это знаю. Я стану Магистром Лингвистики!
Гитан Нецко отвернулась от окна и поглядела на него. В ее глазах
Беран не смог прочесть никаких чувств. Они были большими, зелеными как
море, и ярко выделялись на бледном лице. Он знал, что она на год моложе
его, но, встретив этот взгляд, почувствовал себя маленьким и глупым.
- О чем ты думаешь? - грустно спросил он.
Гитан пожала плечами:
- Почти ни о чем.
- Иди ко мне, - он наклонился над девушкой, целуя ее лоб, щеки, губы.
Она не сопротивлялась, но и не отвечала на поцелуи. Беран
взволновался:
- Я не нравлюсь тебе? Я тебе неприятен?
- Нет, - мягко сказала Гитан, - как же это возможно? Ведь по условиям
моего контракта с Брейкнессом мои чувства ничего не значат.
Беран резко вскочил:
- Но ведь я - не человек Брейкнесса! Я же говорил тебе! Я - паонит!
Гитан Нецко ничего не ответила и, казалось, целиком ушла в себя.
- Когда-нибудь я вернусь на Пао. Может быть, уже скоро - кто знает? И
ты вернешься туда со мной.
Она снова не ответила. Беран начал выходить из себя.
- Ты мне не веришь?
- Если бы ты был настоящим паонитом, то понял бы, что верю, - глухо
сказала она.
Беран умолк. Наконец ответил:
- Неважно, кто я, но я вижу, что ты не веришь мне.
И тут она взорвалась:
- Какая разница? С какой стати так гордиться тем, что ты паонит? Они
- беспозвоночные, червяки дождевые, они позволяют тирану Бустамонте
разорять их жилища, убивать их - и пальцем не шевельнут, чтобы
воспротивиться! Они спасаются, как овцы во время бури, поворачиваясь
задницей к противнику! Некоторые убегают на другие континенты, другие, -
она холодно оглядела Берана, - на другие планеты. И я не горжусь тем, что
я - паонитка!
Беран мрачно поднялся, не глядя на девушку. Но вдруг увидел себя ее
глазами и скривился: какое же он ничтожество! И ведь ему нечего сказать в
свою защиту - ссылка на беспомощность и неведение была бы подобна овечьему
блеянию, подлому и трусливому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54