Прошел еще год. Текниканты подросли, их стало больше, и они сильно
продвинулись в своем образовании. Были запущены четыре маленьких
производственных мощности - они производили инструменты, пластиковую
пленку, промышленные химикаты, мерные приборы и шаблоны. Планировалось
запустить еще дюжину заводов, и казалось, что, по крайней мере, эта часть
мечты Бустамонте успешно осуществлялась.
По истечении двух лет Беран был переведен в Пон, что на Нонаманде,
суровом небольшом континенте в южном полушарии. Перевод этот был
неприятным сюрпризом, так как Беран уже привык к своему образу жизни на
берегу Желамбре. Еще более печальным было открытие: оказывается, Беран
предпочитал рутину переменам. Неужели он уже обессилел - и это в двадцать
один год! Куда канули его чаяния и надежды - неужели он уже отказался от
них? Злясь на самого себя и приходя в ярость при мысли о Бустамонте, он
летел на юго-восток над холмистыми равнинами Южного Видаманда, над плато
Пларт, над фруктовыми садами и виноградниками полуострова Кураи на
Мидаманде, над длинной извилистой бухтой, получившей имя Змеиной, над
зеленым островом Фреварт с бесчисленными чистенькими и беленькими
деревушками и через Великое Южное Море. Скалы Нонаманда появились вдали,
проплыли внизу и остались позади - Беран летел прямо в бесплодное сердце
континента. Никогда прежде он не бывал на Нонаманде - может быть поэтому
исхлестанные ветрами скалы и "чертовы пальцы" с пучками черных трав,
изогнутыми кипарисами казались ему совершенно непаонитскими, чужими...
Впереди показалась Гора Сголаф - высочайшая вершина Пао. И вдруг,
перевалив через покрытые льдом базальтовые скалы, машина оказалась над
страной ледников, бесплодных долин и ревущих холодных рек. Транспорт
описал круг над горой Дрогхэд, быстро приземлился на голое плато - так
Беран прибыл в Пон.
Селение было двойником (если не вполне по облику, то по духу)
Института Брейкнесса. Множество построек, как бы случайно прилепившихся к
скалам, окружали центральные, более массивные здания. В них, как знал
Беран, располагались лаборатории, классные комнаты, библиотеки, общежития,
административные корпуса и столовые.
Почти сразу же Беран испытал отвращение к селению. Когитант, язык
паонитских интеллектуалов, был слегка упрощенным языком Брейкнесса,
лишенным некоторых свойственных ему условных слов-приказов и с более
свободным употреблением местоимений. Тем не менее сама атмосфера селения
была такой же, как на Брейкнессе, даже обычаи были теми же: все вполне и
безраздельно подчинялись Учителям - действительно, Магистрам высокого
ранга. Природа - конечно, не столь суровая, как на Брейкнессе, была тем не
менее мрачной и отталкивающей. Несколько раз Беран собирался писать
прошение о переводе - но всякий раз одергивал себя. Он не хотел привлекать
внимания к своей персоне, что могло бы в конце концов обнаружить, кто он
таков на самом деле.
Учительский состав, такой же, как в школе Желамбре, набрали в
основном из молодых преподавателей с Брейкнесса - вновь все они оказались
сыновьями Палафокса. В резиденциях находилась дюжина министров-паонитов
низшего ранга, ставленников Бустамонте, и функция Берана состояла в
поддержании связи между двумя этими группами.
Но вот что вызывало у Берана особое беспокойство - Финистерл, молодой
брейкнесский преподаватель, знавший, кто такой на самом деле Беран, также
работал здесь, в Поне. Трижды Берану с колотящимся сердцем удавалось
проскользнуть мимо Финистерла так, чтобы тот его не заметил, но на
четвертый раз встречи избежать не удалось. Финистерл лишь сухо
поприветствовал Берана - и удалился, оставив его в недоумении.
В течение следующих четырех недель Беран множество раз встречал
Финистерла и наконец решился заговорить первым. Ответы Финистерла рассеяли
всяческую неопределенность.
Беран выяснил, что горячим желанием Финистерла было продолжать
образование в Институте Брейкнесса, но оказался он в Поне по трем
причинам. Первая: такова была воля его отца, Лорда Палафокса. Вторая:
Финистерл хорошо понимал, что иметь сыновей гораздо проще на Пао, нежели
на Брейкнессе. Он был достаточно честен, и о третьей причине красноречивее
всяких слов говорило его молчание. Он считал Пао миром, который все время
претерпевал изменения, миром огромных потенциальных возможностей, где
человек достаточно предприимчивый и решительный может завоевать величайшую
власть и престиж.
А что же Палафокс? Беран был в недоумении. Но Финистерл переменил
тему и, глядя на него, задумчиво произнес:
- Странно думать, что даже эти скалы, и гора Сголаф когда-нибудь под
напором ветра сравняются с землей. А, с другой стороны, самый безобидный
холмик может превратиться в вулкан.
- Да, без сомнения, это так, - сказал Беран.
Финистерл упомянул также одно парадоксальное свойство человеческой
натуры: чем более мощен и силен мозг Магистра, тем более яростны и дики
его импульсы, когда начинается неизбежный склероз и его владелец
обращается в Эмеритуса.
Несколько месяцев спустя Беран, выходя из административного корпуса,
столкнулся лицом к лицу с Палафоксом. Беран похолодел: Палафокс глядел на
него с высоты своего огромного роста. Собрав в кулак всю свою силу воли,
Беран сделал принятый на Пао приветственный жест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54