- А долго вы будете учиться здесь?
- Год.
Беран чуть отступил назад и внимательно оценил ситуацию. План казался
осуществимым - да в любом случае, что он терял?
Он оглядел свой костюм - типичная одежда Брейкнесса. Спрятавшись за
угол, он стащил с себя блузу и фуфайку, надел их в обратном порядке и
выпустил поверх брюк: так он более или менее стал походить на прочих
паонитов.
Беран встал в конец шеренги. Стоявший впереди юноша удивленно
оглянулся, но ничего не сказал. Постепенно он продвинулся к столу
регистрации. За ним хозяйничал молодой преподаватель института - всего
четырьмя или пятью годами старше Берана. Преподавателю, казалось,
наскучило его занятие, и он едва взглянул на подошедшего к столу Берана.
- Имя? - с трудом выговорил он на паонитском.
- Эрколе Парайо.
Молодой учитель задумчиво изучил список.
- По буквам, пожалуйста.
Беран по складам произнес свое новое, только что придуманное имя.
- Странно, - пробормотал молодой преподаватель, - вас нет в списке...
Какой-то идиот... - его голос понизился до шепота, он крутил лист в руках,
- снова по буквам.
Беран по буквам снова произнес имя, и преподаватель вписал его в
конец регистрационного списка:
- Очень хорошо - вот ваш паспорт. Держите его при себе все время,
пока вы находитесь на Брейкнессе. Когда будете возвращаться на Пао,
паспорт сдадите.

Беран прошел вслед за остальными к ожидающему их транспорту и уже в
новом качестве - студента-стажера Эрколе Парайо, поехал в новое общежитие.
Надежда казалась почти фантастической... А, впрочем, почему бы нет?
Студентам-лингвистам было трудно обнаружить чужака: их мысли целиком
были поглощены новизной Брейкнесса. И кому вообще придет в голову
разыскивать Берана, отверженного воспитанника Палафокса? Да никому. Каждый
из студентов Института отвечал лишь за себя. И как Эрколе Парайо, он будет
обладать достаточной свободой, чтобы вновь превратиться в Берана
Панаспера.
Ему вместе с другими студентами-лингвистами с Пао указали общежитие и
место за обеденным столом.
Учащиеся класса были приглашены в пустой, без мебели, каменный зал с
потолком из прозрачного стекла. Бледный солнечный свет косо падал на
стену, лишь обозначая разницу между светом и тенью.
Молодой преподаватель института, по имени Финистерл, один из
бесчисленных сыновей Палафокса, обратился к группе с речью. Беран часто
замечал его - высокий, даже более худощавый, чем средний человек
Брейкнесса, с таким же острым носом, как у Палафокса, и решительным лбом,
но с карими глазами и темной - цвета дубовой коры, кожей, унаследованными
от безымянной матери. Он говорил спокойно, вежливо, переводя взгляд с лица
на лицо, и Беран заволновался, что Финистерл может его узнать.
- В каком-то смысле вы - экспериментальная группа, - говорил
Финистерл. - Задача такова: большое количество паонитов должно быстро
выучить много языков. Группа, обученная здесь, на Брейкнессе, явится
средством для достижения этой цели. Возможно, некоторые из вас смущены.
Почему, вы спрашиваете, должны мы выучить три новых языка? В вашем случае
ответ простой: вы будете элитарной координирующей группой, в ваши задачи
будет входить управление и инструктаж. Но это не все. Почему, спросите вы,
вообще нужно изучать новый язык? Ответ на этот вопрос дает наука под
названием динамическая лингвистика. И вот ряд основных ее положений,
которые я сейчас сформулирую и которые, по крайней мере, первое время, вы
должны принимать как данность, не обсуждая и не подвергая сомнению.
- Язык, - продолжал Финистерл, - определяет образ мышления, ту
последовательность, в которой различные формы реакции следуют за
событиями. Нет нейтрального языка. Все языки формируют массовое сознание -
некоторые легче, чем другие. Я повторяю, мы не знаем "нейтрального", а
также "лучшего" или "оптимального" языка, несмотря на то, что язык А может
быть более подходящим для контекста Х, чем язык Б. А в более общем плане
мы замечаем, что любой язык внедряет в сознание определенный взгляд на
мир. Что такое "истинная" картина мира? И есть ли язык, способный выразить
эту "истинную" картину? Во-первых, нет оснований полагать, что "истинная"
картина мира, даже если бы она существовала, кому-нибудь принесла бы
пользу. Во-вторых, отсутствует критерий для определения, какая же картина
мира является истинной. "Истина" всегда является плодом предубеждений
того, кто хочет ее познать. Любая форма мышления, какова бы она ни была,
предопределяет суждение о мире.
Беран слушал в удивлении. Финистерл говорил по-паонитски с очень
легким резковатым акцентом, обычном для Брейкнесса. Идеи, которые он
излагал, были значительно более смягченными, чем общепринятые в Институте.
Финистерл продолжал описывать систему обучения, и, пока он говорил,
Берану казалось, что глаза преподавателя чаще всего останавливаются именно
на нем. Сердце Берана замерло.
Но когда Финистерл наконец закончил, он и не подумал заговорить с
Бераном - напротив, он намеренно игнорировал его. Беран решил, что
все-таки остался неузнанным.
Беран для формы придерживался прежнего образа жизни, и старался
бросаться в глаза преподавателям, посещая различные лектории, библиотеки и
студии, дабы не создалось впечатления, что его активность снизилась.
На третий день, входя в проекторную при библиотеке, он столкнулся с
выходящим оттуда Финистерлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54