— Ему некуда уезжать. Здесь у него есть работа. С чего бы ему уезжать из города?
— Если он убил неких людей, возможно, решил, что для него будет лучше всего, если он исчезнет из города.
— Я точно знаю, что он никого не убивал.
— Вы когда-нибудь выезжали с ним куда-нибудь за город?
— Нет.
— Не знаете, есть ли у него где-нибудь родственники?
— Не знаю. Он никогда не упоминал ни о каких родственниках.
— Мисс Поуп, если...
— Манди.
— ... Дамаскус даст вам знать о себе, вы должны немедленно позвонить к нам в полицейский участок. Заодно предупреждаю вас, что он подозревается в убийстве, и если вам известно, где он находится в эту минуту... -
— Мне это неизвестно.
— ... или вам станет известно это в будущем и вы не сообщите об этом в полицию, вас обвинят в содействии лицу, совершившему уголовное преступление.
— Ах, мне совершенно точно известно, что Уолли никого не убил,— сказала Манди.
— Вас обвинят по статье 2 федерального уголовного законодательства, мисс Поуп... Манди... согласно которой тот, кто предоставил убежище или спрятал лицо, совершившее уголовное преступление, либо помогает ему избежать ареста и суда, обвиняется в совершении преступления, если он знал или имел достаточно данных для того, чтобы знать, что преступник подлежит аресту. Это вам понятно?
— Да, понятно. Но Уолли...
— Мы только что сообщили вам, что намерены арестовать его, как только найдем, так что теперь вы знаете это,— сказал Браун и сделал паузу.— Вы знаете, где он находится?
— Нет, к сожалению, не знаю.
— Вы позвоните нам, если он даст вам знать о себе?
— Конечно, я вам позвоню. Но вы наверняка ошибаетесь. Уолли не способен никого убить.
— О'кей, мисс Поуп, вы свободны и можете уйти, Манди,— сказал Карелла.
— Кто-нибудь, проводите ее к выходу,— сказал Клинг. Эту миссию взял на себя Браун.
Глава 9
В субботу люди развлекались по-разному.Мейер с Хейвсом отправились на вечер поэзии, Карелла схлопотал по голове, а Берту Клингу надавали тумаков.Это была особенно удачная суббота.Вечер поэзии должен был начаться за час до полуночи в помещении Лиги молодых христиан на Батлер-стрит, однако первые признаки того, что нечто будет происходить, начали проявляться только в четверть двенадцатого, когда коренастый молодой мужчина с косматыми бакенбардами до самого подбородка, в коричневом твидовом костюме вышел из-за занавеса и сообщил собравшейся публике — всего было около пятидесяти человек — что сегодняшний вечер, как всем известно, посвящен памяти Маргарет Райдер, похороны которой состоялись вчера. Затем коренастый молодой мужчина сообщил, что десять самых близких друзей Марджи и ее коллег-поэтов написали элегию в ее честь, которую сейчас, в первые часы нового дня, прочтут сами авторы в сопровождении гитариста Луи-Иосафата-Гарзона. Потом коренастый мужчина представил Гарзона, джентльмена с желтоватой кожей и в темно-сером облачении. Гарзон торжественно уселся на черный стул с левой стороны сцены, занавес поднялся, и первый поэт вышел к зрителям и начал читать стихи, посвященные мертвой женщине. В своем стихотворении поэт сравнивал Марджи Райдер с воробушком, бесхитростно налетевшим на неожиданное препятствие, которое сокрушило крошечное тельце, так что он "уже не взлетит". Потом он опустил лист бумаги со стихотворением, опустил глаза, опустил голову. Последовала краткая пауза, и Мейер совершенно серьезно ждал, что все начнут аплодировать. Он был почти благодарен им за проявленное благородство, за то, что они не етали это делать. Второй поэт назвал свое стихотворение "Голос", и в нем говорилось о невероятно очаровательном голосе, который заставили замолчать.
После того, как он закончил декламировать, последовала новая пауза. Хейвс хотел высморкаться, но боялся это сделать. Луи-Иосафат-Гарзон заиграл короткую жалобную импровизацию на гитаре, чтобы заполнить паузу, вызванную запоздалым выходом третьего поэта, высокого тощего юноши в темных очках, с усами и бородой. Его стихотворение, Хейвс почувствовал это, было как минимум третьим отваром чего-то не слишком оригинального, тем не менее публика слушала с уважением, а во время декламации то тут, то там раздавался плач.
Декламация продолжалась подобным образом в течение всей этой странной послеполуночной панихиды. В отличие от поэтов, которые, как считается, должны быть такими, вовсе не казалось, что публика состоит преимущественно из индивидуалов, смахивающих на хиппи. Мимолетного взгляда на собравшихся хватило, чтобы Хейвс и Мейер узнали хорошо знакомые типичные лица, какие можно найти по-соседству: торговцы, домохозяйки, люди свободных профессий и даже один патрульный из их собственного полицейского участка, который сидел в штатском и внимательно слушал. Хейвс и Мейер находились здесь, естественно, не для фона, а пришли с намерением хорошенько посмотреть вблизи на "десять самых близких друзей Марджи", кто-то из которых мог быть убийцей женщины, которую они любили.
Если временно не принимать во внимание таинственного мужчину, с которым Марджи познакомилась в баре "У Перри" на Дебак-авеню и который позднее вернулся в заведение и отчаянно попытался выяснить ее фамилию, если временно не принимать во внимание его как главного подозреваемого, поскольку вокруг этого эпизода было слишком много "если" (если он наконец вспомнил ее фамилию, если он отправился к ней домой, если она впустила его в квартиру в столь ранний час), оставалась вероятность, что человек, пронзивший ножом Марджи, в действительности принадлежал к ее хорошим друзьям, что это был некто, кто мог находиться у нес в квартире в четыре часа утра или еще позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49