Это свидетельствовало (если сбросить тс же десять минут, с учетом слабого движения транспорта в ранние утренние часы), что Дамаскус ушел из своей квартиры в половине четвертого после того, как около часа миловался с неизвестной рыжеволосой дамой, и в квартиру к Лейденам мог попасть в три часа сорок минут. Если приплюсовать сюда пять минут на ожидание лифта и подъем наверх или на подъем по лестнице на третий этаж, то получится, что оба убийства были совершены приблизительно в три часа сорок пять минут. Четыре выстрела были сделаны из дробовика посреди ночи, и тем не менее никто ничего не сообщил в полицию.
На всякий случай, очевидно, придется еще раз опросить жильцов.Было уже половина восьмого, и оба детектива устали. Они решили, что вопросы могут подождать до утра. Карелла позвонил в участок и сообщил, что на сегодня они работу закончили. Дежуривший детектив Мейер Мейер сказал: — Что-то вы сегодня чересчур рано, а? — Он каждый раз говорил это совершенно механически, независимо от того, в котором часу ему звонили и просили сделать отметку в табеле.
Его служба только начиналась.Женщину пронзили ножом.Здесь не было никакой экзотики или сексуальных мотивов, ничего такого, всего лишь обычный кухонный нож, воткнутый в грудь. Она была полностью одета, и это было, очевидно, самое рядовое преступление. Кухонный нож вошел ей под левую грудь почти под прямым углом. Тот, кто нанес удар, очевидно, держал оружие,
как фехтовальщик рапиру, он не ударил снизу вверх, зажав нож в кулаке. В кухне на полу было много крови (мертвая лежала на спине возле мойки) и осколков разбитой посуды (убийца, судя по всему, застиг ее врасплох, когда она мыла посуду), но это было рядовое преступление, с которым можно легко столкнуться в понедельник ночью, в нем не было ничего эксцентричного или исключительного — просто-напросто нож торчал в мертвой женщине, лежащей на полу в крови и посреди разбитой посуды.
Мейер Мейер прибыл в квартиру в три минуты первого.Патрульный Стюарт Коллистср позвонил в 23 часа 55 минут после того, как на улице его остановил какой-то мужчина и сказал: — Извините за беспокойство, но там в квартире лежит мертвая щебетунья.Этой мертвой щебетуньей была женщина с ножом в груди. Собственно, она вовсе не была болтуньей. Ей было лет пятьдесят, у нее были большие карие глаза, которые смотрели в потолок, и красивые губы, искусно уменьшенные тщательно наложенной помадой. На ней было черное платье, на шее — нитка жемчуга, черные лакированные туфли, черные сетчатые чулки, и от нее исходил ужасный запах, поскольку с момента ее смерти прошло уже достаточное время. Цвету се кожи тоже можно было не завидовать, так как в квартире было слишком жарко — регуляторы радиаторов стояли на максимуме, и уже началось разложение, вернее оно уже зашло довольно далеко, так что все пропиталось вонью и выглядело ужасно. В общем, совершенно рядовое убийство ножом.
Мейер вышел из квартиры, чтобы поговорить с полицейским из отдела расследования убийств. Потом он еще минутку болтал с фотографом, после чего нехотя подошел к патрульному Коллистеру, который задержал для дальнейшего допроса мужчину, остановившего его на улице.
Мужчина казался для своего возраста слишком большим стилягой. Мейер решил, что ему должно быть чуть за шестьдесят. На нем был синий пиджак с двумя шлицами и латунными пуговицами, бежевые брюки, светлосиний гольф и коричневые спортивные замшевые ботинки. Волосы у него были белые, и зачесывал он их так, как Юлий Цезарь до того, как начал лысеть и носить лавровый венок. Его звали Барнабас Коу, и он испытывал
огромное желание во всех подробностях рассказать Мейеру, как он обнаружил труп.
— Итак, начнем с того, как зовут эту женщину? — спросил Мейер.
— Марджи Райдер. Маргарет.
— Сколько ей лет?
— Пятьдесят два, насколько мне известно.
— Это ее квартира?
— Да.
— О'кей. Рассказывайте.
Они стояли у двери в квартиру, сотрудники лаборатории ходили мимо них взад-вперед, нагруженные многочисленными приборами. Приехал полицейский врач и начал бодро здороваться, фотограф снова вышел в коридор, чтобы взять еще одну лампу из кожаной сумки, стоящей на полу, приехал человек из прокуратуры, поздоровался с Мейером и присоединился к полицейским из отдела расследования убийств, рассказывающим истории о разных случаях поножовщины, с которыми они когда-либо сталкивались. Мейер был высокий мужчина с голубыми глазами и лысой, как колено, головой. Он выглядел очень внушительно в светлосером пиджаке и без шляпы. Макушка головы Коу с пышной прической была на уровне подбородка Мейера. Говоря, Коу упорно смотрел в лицо Мейеру и взволнованно вскидывал голову, а его голубые глаза горели.
— Марджи и я были близкими друзьями,— говорил он.— Наши квартиры были в одном коридоре друг против друга с 1960 или 1961 года. Мы никогда не были в интимных отношениях, чтобы вам стало ясно, но всегда были близкими друзьями, очень близкими. Марджи была сумасбродная щебетунья, но я ее хорошо понимал. Потом ей пришлось переехать, поскольку она почти истратила страховку; ведь здесь на окраине жить намного дешевле.
— Страховку?
— Ну да, ее муж застраховал свою жизнь. Он умер сразу после войны.
— От чего он умер? — подозрительно спросил Мейер.
— Рак легких,— сказал Коу и сделал паузу.— За свою жизнь он не выкурил ни единой сигареты.
Мейер кивнул. Он зачарованно смотрел на Коу, разглядывал его модную одежду и парикмахерское произведение искусства у него на голове, слушал его жаргончик, и размышлял над тем, когда Коу сбросит
резиновую маску шестидесятилетнего старика, которую он несомненно носил, а откроет истинное лицо дерзкого подростка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49