Зачем в меня стреляли? – вежливо спросил я, направляя ему в сердце ствол своего музейного пистолета.
Увы, вразумительного ответа почему-то так и не последовало. Меня вновь обматерили, в этот раз особенно за кремневый пистолет.
– Да я тебя, такого, растакого, счас на куски! Да я тебе эту пукалку засуну в жопу, – закричал, отдышавшись, мужик и передернул затвор.
Честно говорю, я был уверен на все сто процентов, что он блефует и у него, как у меня, нет патронов. Поэтому исключительно для куражу, и ничего другого, я взвел курок своего кремневого анахронизма и нажал на спуск Пистолет по всем законам просто не должен был выстрелить. На полке, куда попадает искра от ударяющихся друг о друга кремней и через отверстие в стволе воспламеняет основной пороховой заряд, не было ни капли пороха. Однако, видимо, по принципу «раз в сто лет и палка стреляет», он бухнул, выплюнув облачко черного дыма. Мужик удивленно посмотрел на пистолет, на меня, открыл, было, рот, чтобы подтвердить все ранее сказанное в мой адрес и, как стоял, плашмя упал на опавшую листву
Я медленно подошел к уже агонизирующему телу и первым делом подобрал выпавшую из могучих рук винтовку Умирающий лежал ничком, лицом вниз и скреб толстыми грязными пальцами землю, как будто собирался куда-то уползти Попытаться понять, кто он такой, по одежде я бы не взялся. Промышленность уже много лет ничего не производила и вся страна ходила в экзотических обносках. У убитого была толстая, заросшая кучерявым волосом красная шея и давно не стриженная, кудлатая голова. Зато винтовка почти новая с нестертым воронением ствола и лакированными деревянными деталями. Я поднял ее стволом вверх и спустил взведенный курок. Как гром среди ясного неба прозвучал выстрел. Я открыл патронник и обнаружил в нем патроны.
– Даша! – закричал я не самым мелодичным голосом, срывающимся на визг. – Иди скорей сюда!
– Ты где? – откликнулась издалека Ордынцева
– Здесь, я, где мне еще быть, – теперь уже тихо, почти шепотом, ответил я, тупо рассматривая матовожелтые, латунные цилиндрики, в каждом их которых могла кончиться моя уникальная, неповторимая жизнь. Пока я как баран на новые ворота таращился на казенную часть ружья, подошла Ордынцева, держа наготове в руке пристегнутый к деревянной кобуре маузер без патронов. Этот автоматический пистолет можно было таким образом превращать в короткое ружье и стрелять из него с плеча, что, видимо, и делала Даша, когда обстреливала противника. Она увидела меня стоящим соляным столбом над распростертым телом и почему-то кивнула головой Вид у нее был, что называется, бледный Думаю, не многим лучше выглядел и я, когда обнаружил, что гигант гонялся за мной с заряженной винтовкой.
– Убит? – спросила она, хотя это видно было и так, с первого взгляда. – Кто они такие?
– Понятия не имею, – ответил я, с трудом переворачивая амбала с живота на спину. – Сейчас посмотрю, может быть, у него есть какие-нибудь документы.
На мощной волосатой груди покойного, как раз напротив сердца, была видна маленькая кровоточащая дырочка. Мой пистолет был небольшого калибра, и не попади я так метко, нетрудно было предположить, чем могла кончиться наша дуэль. Подчиняясь, обычаю, я закрыл рукой глядящие в небо выпуклые, с красными кровавыми прожилками глаза покойного Лицо его было еще совсем теплым и влажным от пота.
Подобно моему приятелю, секретарю партячейки Краснову, убитый носил нагольный полушубок надетым почти на голое тело, под ним оказалась лишь нательная рубаха без пуговиц. Пришлось обшаривать карманы штанов. Делать это были и противно, и неудобно. Я выудил из левого кармана грязную льняную тряпицу, связанную в увесистый узелок, развязал ее и тут же с отвращением забросил в кусты. Там оказалась горсть золотых коронок, выломанных вместе с зубами.
– Ну и тварь! – воскликнул я и едва удержался, чтобы не ударить убитого ногой. – Тоже, наверное, ваш революционер!
Даша промолчала, только виновато глянула полными слез глазами, наверное, еще окончательно не пришла в себя после пережитого страха. В другом кармане мародера оказался такой же грязный холщевый узелок Я осторожно его развязал, готовый сразу же выбросить вслед за первым, но в нем оказались золотые монеты.
Преодолев брезгливость, я высыпал золото в карман шинели, а тряпку выбросил:
– Скоро мы с тобой станем богатыми людьми, – сообщил я Ордынцевой.
Она никак на это не отреагировала и даже не предложила передать деньги в фонд голодающих детей Германии или в партийную кассу. Еще у гиганта в карманах полушубка оказались винтовочные патроны и ручная граната лимонка.
– Серьезный дядя, – сказал я, разглядывая покойного.
По виду ему было прилично за сорок. Смерть смягчила черты лица, и он стал похож на спящего, усталого крестьянина.
– Нашел документы? – спросила Ордынцева.
Я отрицательно покачал головой.
– Пошли, посмотрим у второго.
Мы вернулись на место, где лежал молодой парень. Я и его перевернул на спину. Этот одет был вполне цивильно, даже для своего времени щеголевато, в новую шинель с синими отворотами, френч, новые хромовые сапоги и буденовку с красной матерчатой звездой. У него оказалось открытое чистое лицо с юным пушком пробивающейся растительности. Такому впору было красоваться на плакатах, а не грабить прохожих по лесам.
– Какой симпатичный, – подтвердила мое наблюдение и Даша. – Интересно, кто он такой?
– Сейчас, возможно, узнаем, – ответил я и обыскал многочисленные карманы френча. В верхнем нагрудном кармане нашлась бумага, которая гласила, что ее обладатель является сотрудником местной народной милиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97