– Зачем же вам уезжать, вам нужно сначала решить вопрос со своими товарищами, – сказал я, – иначе могут подумать, что это вы присвоили реквизированные ценности
– Какие еще ценности? – подхватилась Ордынцева, пристально глядя на местного партийца. Она, видимо, прослушала наш с Опухтиным давешний разговор.
Опухтин не ответил, пришлось объяснять мне:
– Илья Ильич с убитыми товарищами реквизировал у одного буржуя две оловянные ложки. После чего они сначала застрелили самого буржуя. После чего семейство Петровых убило товарищей из Укома. Милиционер Петров с родственниками, ну, это уже на нашей совести. Представляешь, сколько смертей за две оловянные ложки!
– Теперь все понятно, – задумчиво сказала Даша, никак не отреагировав на мои ехидные выпады – Собирайся, а то будет поздно, я попробую тебя отсюда вытащить
– Я уже вполне могу передвигаться сам, – сообщил я, не без труда, но довольно уверенно вставая с койки.
– Вы можете объяснить, что происходит? – заскулил Опухтин, с неподдельным испугом, наблюдая за нами.
– Председатель ЧК приказал своим людям от вас отделаться Я случайно услышала их разговор.
– Товарищ Медведь? – уточнил Илья Ильич.
– Медведь, – подтвердила Даша, помогая мне одеться.
– Товарищи, не бросайте меня! – взмолился Илья Ильич.
– Вы даже не представляете, что у нас здесь в Троицке твориться! В чеке окапалась сплошная контра! Честных большевиков расстреливают, а двурушники живут как в шоколаде! Помогите, товарищи, вам одним без меня отсюда не выбраться!
– Что точно говорил Медведь? – спросил я, перебивая причитания Опухтина.
– Приказал, побеспокоиться, чтобы отсюда никто не вышел
– Много у него людей?
– Двое вместе с ним пошли к фельдшеру и еще два красноармейца дежурят во дворе.
– А что с моей пролеткой? – забеспокоился Илья Ильич, чем тут же привлек мое внимание к экипажу. Это было единственное место, где могли быть спрятаны «царские» ценности. – Коней они не распрягли?
– Кто бы их распрягал, – нахмурившись недавнему воспоминанию, сказала Ордынцева. – я только заставила солдат снять с них уздечки, чтобы они могли поесть. Мне стало казаться, что Даша последнее время начала как-то по-другому, чем раньше относиться к поведению своих революционных соратников. Она совсем перестала поминать мировую революцию, победивший пролетариат и подлую буржуазию. А от идейного словоблудия если открыто и не морщилась, то и не поддерживала разговоры на эти темы.
Между тем Опухтин самостоятельно натянул на себя одежду и довольно шустро скакал по палате. Оружия у него не было. Винтовки Петровых остались в пролетке, а маузер, подстрелить малолетнего палача, он брал у Даши. Пока что только Ордынцева была у нас единственной боеспособной единицей. Правда и то, что Опухтин попытался встать с ней в один строй и предложил мне отдать ему наган Я не только на это не согласился, но даже не дал себя втянуть в спор, кто из нас лучше стреляет. Жестко сказал: «нет». Илья Ильич всем своим видом продемонстрировал, что он если и не разочарован во мне, то глубоко обижен
О том, что я уже вполне оправился после ранения, я пока никому не сообщал Троицкий экспроприатор никакого доверия у меня не вызывал и не стоило провоцировать его на решительные действия, если они, конечно, им предполагались или могли последовать.
– Выходим и сразу же идем к пролетке, – предложил я за неимением другого плана действий совершенно наивную схему. – Только не спешите, как будто мы вышли погулять.
Однако, совершить эту странную прогулку нам не удалось В комнату без стука ввалились товарищи Герасим и Октябрь. Они оба свои правые руки держали в карманах. Все было так нарочито, что мы невольно замерли на тех местах, где нас застали незваные гости.
– Вам что нужно? – начальственным голосом спросил я. – Кто вас сюда звал?!
И до того молчаливый товарищ Октябрь совсем нахохлился и ничего не ответил, отдуваться пришлось заике Герасиму.
– М-мы п-по п-приказу т-товарища М-медведя, – сказал он, как и прежде, запинаясь на каждой первом согласном звуке. – Он в-велел в-вам п-пойти в-в к-конюшню.
– Зачем? – сердито спросил я, с ужасом вспомнив, что у меня в барабане нагана после воспитательного мероприятия с фельдшером осталось всего три патрона. Патроны для нагана, найденные в шинели старшего Петрова, у меня лежали в брючном кармане. После перевязки у меня совсем вылетело из головы дозарядить оружие.
Видимо, Герасим с лета не смог придумать, что ответить и закричал, почти перестав заикаться:
– П-председатель п-приказал, так сполняй, а то, в-вашу м-мать, к-каждый будет свое п-понятие иметь! У н-нас п-покаместь д-деморатический централизм, а ни непойми что!
Меня такое объяснение не убедило, и я первым вытащил из кармана наган:
– А ну, ручки-то поднимите, – приказал я и грубо ткнул Герасиму ствол в открытый от удивления рот, так что у него лязгнули о металл зубы. – И очень медленно, а то я контуженный, могу испугаться и случайно выстрелить! Понятно? – спросил я теперь уже товарища Октября, который стоял как соляной столб, ни на что не реагируя.
– Я вас… – начал говорить он, не спеша выполнять приказ, но Даша приставила дуло маузера к его затылку, после чего демонстративно взвела курок. Октябрь не договорил и послушно поднял руки.
Что делать с троицкими чекистами, я не знал. Не убивать же было их на самом деле!
– А ну, раздеться! – приказала Ордынцева, беря инициативу на себя. – Быстро и догола!
Идея мне понравилась. Уже хотя бы потому, что на улице холодно, и голые коммунисты не смогут участвовать в боевых действиях против нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97