Он догнал ее в испуге, в поту, улыбаясь своей виноватой улы
бкой.
И положил большую ладонь на ее локоть.
Ц Да? Ц спросила она.
Александр Маркович все смотрел на нее. Сама жизнь была перед ним: и эти бле
стящие глаза, полные заботы и мысли, и розовая щека, и волосы, выбившиеся и
з-под белой шапочки, и поза, выражающая движение, и то, как она смотрела на н
его Ц немного удивленно, и весело, и светло, думая по-прежнему о чем-то сво
ем.
Ц Ольга Ивановна, Ц повторил он, Ц простите меня, пожалуйста, но я просл
ушал ваш вопрос насчет глюкозы. Кому вы хотите ввести глюкозу?
Она ответила коротко, деловито и нисколько ничему не удивилась.
Ц Так, так, Ц сказал он, Ц ну, правильно. Отлично, делайте.
И пошел к себе, чтобы сосредоточиться, но сосредоточиться ему не удалось:
привезли раненых с полуострова, среди них были обмороженные, его позвали
в приемник. Потом вместе со старшиной он отправился к рентгенологу и дол
го рассматривал разбитые осколком кости голени. А бледный старшина расс
казывал, как его ранили, и как до этого он достал «языка», и как не удавалос
ь достать, и как капитан сказал, что надо непременно, и как тогда уж старши
на "сделал языка, гори он огнем". И было видно, что старшина Веденеев доволе
н и им довольны, а нога Ц это вздор, потому что, как выразился старшина, "ест
ь в жизни вещи поважнее, верно, товарищ подполковник?". Веденееву нужно был
о рассказывать и хотелось, чтобы его слушали, он был в возбужденном состо
янии, и это возбуждение постепенно передалось Левину, заразило его, разг
овор с Тимохиным и Лукашевичем словно бы подернулся дымкой, отдалился в
прошлое, а сейчас осталось одно только настоящее, в котором каждая секун
да занята и некогда даже выпить стакан чаю, надо только приказывать, расп
оряжаться, соображать, прикидывать, взвешивать, обдумывать.
Вечером, собрав своих на совещание в ординаторской, он вдруг увидел, как в
се они на него смотрят, и сразу же вспомнил шлюпку на заливе, себя самого в
воде и глаза матросов сверху Ц как они следили за каждым его движением и
как готовы были ему помочь. Это мгновенное воспоминание необычайно обра
довало его и успокоило настолько, что, оставшись один, он не испугался бол
ьше одиночества, а только вздохнул, закурил папироску и с удовольствием
лег на своем диване.
"Ну да, Ц подумал он, Ц ну да, я решился. Это и есть наилучший выход и для ни
х и, конечно, для меня. Я опытнее, чем Баркан, я нужнее здесь, чем он, мой долг о
статься тут и дожить свою жизнь так, как это подсказывает мне мое сердце. Я
не буду жить на коленях. Я умру стоя, и тогда, быть может, даже не замечу, как
умру".
Но думая так, он ужаснулся. С отвратительной ясностью представилась ему
смерть. Его больше никто никогда не позовет. За этим столом будет сидеть д
ругой человек. Он не поедет в Москву, он вообще никуда не поедет, его не буд
ет, он исчезнет, он ничего не узнает; все они, его нынешние собеседники, буд
ут существовать, а он нет.
Ц Немыслимо! Ц сказал Левин.
Ц Что? Ц спросил кто-то в сумерках.
Ц Это вы, Анжелика? Ц ровным голосом осведомился он.
Она повернула выключатель. За нею, прижавшись к самой двери, стояла Вероч
ка.
Ц Что-нибудь случилось? Ц спросил Левин. Ц Нет? Так идите себе, друзья, я
вас вызову, если вы мне понадобитесь.
Верочка ушла. Анжелика продолжала стоять на месте.
Ц Ну? Ц спросил Левин.
Она не двигалась. Тогда он поднялся со своего стула, снял с гвоздя халат и
отправился на кухню. Анжелика шла за ним, глотая слезы. На половине пути он
а свернула в боковой коридорчик, потому что он мог оглянуться и увидеть, к
ак она плачет. В этом коридорчике, позле двери в перевязочную, стояла Веро
чка. Она обняла Анжелику за плечи, и обе они быстрыми косыми шагами пошли в
бельевую, чтобы там все сказать друг другу и выплакаться раз навсегда.
Доктор Левин между тем сел в кухне за столик и пригласил кока Онуфрия Гав
риловича присесть тоже. Кок присел осторожно на край табуретки.
Ц Вы сами, Онуфрий Гаврилович, кушаете какую норму? Ц спросил подполков
ник.
Кок ответил, что он кушает такую норму, которая ему положена соответству
ющим циркуляром. Впрочем, он вообще кушает до чрезвычайности мало. У него
нет никакого аппетита, и он пьет только много чаю. Он даже хотел посоветов
аться Ц может, оно от сердца? Потому что у него бывает так, что подкатывае
т вот сюда и потом не продохнуть.
Ц И вы даже не можете снять пробу с того, что вы готовите? Ц спросил Левин
. Ц Или, может быть, вы просто забываете снимать пробу?
Ц Каждому на вкус все равно угодить нет никакой возможности, Ц ответил
кок, Ц попрошу вас войти в мое положение, товарищ подполковник…
Ц А если я вам дам трое суток гауптвахты? Ц спросил Левин, выслушав Онуф
рия Гавриловича. Ц Всего трое суток? Как вы на это посмотрите?
Кок поднялся. Длинное морщинистое лицо его пошло красными пятнами.
Я вольнонаемный, Ц сказал он, не глядя на Ленина. Ни у кого нет такого прав
а, чтобы вольнонаемного человека на гауптвахту сажать.
Александр Маркович забыл об этом. Да и вообще он никогда еще никого не саж
ал. Он только грозился и знал, что есть такой способ воздействия Ц "гауптв
ахта".
Ц Вот как? Ц спросил он растерянно.
Онуфрий молчал.
Ц А если я вас отдам под суд за отвратительную работу?
Онуфрий подергал длинным носом и ничего не ответил.
Ц Во всяком случае, я найду, как на вас воздействовать, Ц крикнул Левин,
Ц это дело техники, понимаете? Извольте запомнить. Если завтра вы сварит
е такие же помои, как сегодня, я вас накажу, чтобы никому не было повадно бе
зобразничать в моем отделении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70