Может быть, мне хочется плакать? Может быть, мне хоч
ется говорить жалкие слова?"
Нет, ему вичего такого не хотелось. Он хорошо себя чувствовал и не испытыв
ал ни страха, ни робости. И не только завтрашний день не был ему страшен Ц
ему не было страшно будущее. "Я освободился от страха, Ц спокойно решил о
н. Ц Вот в чем все дело. Я переболел страхом. Он остался позади. Теперь мне
ничего не страшно, потому что Ц что может быть страшнее самого страха?"
В ординаторской его ждала Нора Викентьсвна со шприцем и морфием. Алексан
др Маркович вежливо ее спросил, не скучала ли она; она ответила, что нет, не
скучала, потому что никогда не скучает и считает, что скучают только лоды
ри и лежебоки.
Ц Возможно, Ц согласился он.
Насадив на крупный нос пенсне, Нора не торопясь и очень толково рассказа
ла ему, что нынче творится на свете. Потом пояснила:
Ц Обычно я накануне беседы с кем-либо репетирую. Сегодня жребий выпал на
вас…
Ц Я прослушал с большим интересом, Ц сказал Александр Маркович. Ц Вы, н
аверное, очень увлекаете ваших слушателей.
Нора Викентьевна пожала плечами и ответила, что бывают и неудачи.
Они еще поговорили на общие темы, повспоминали знакомых хирургов и некот
орые клиники. Нора Викентьевна хвалила только Харламова.
Ц Этого хирурга я боготворю! Ц сказала она. Ц И давайте не спорить.
Левин даже и не собирался спорить.
Спросив, очистил ли он себе желудок и все ли сделано для подготовки к опер
ации, Нора Викентьевна ввела ему морфий, уложила, укрыла одеялом и сказал
а:
Ц Очень рада была с вами познакомиться и убедиться еще раз в том, как лгу
т люди. Про вас говорят, что вы ругаетесь как извозчик и грубите своим подч
иненным. Вряд ли это так… До завтра, товарищ подполковник. Спите!
А утром Левин, виновато улыбаясь, лег на тот самый стол, за которым опериро
вал всю войну. На его месте теперь стоял Харламов, а там, где обычно находи
лись Ольга Ивановна и Баркан, были Тимохин и Лукашевич.
Впрочем, Ольга Ивановна тоже была тут, но как-то поодаль, точно чужая.
Ц Вот… пришлось вам тащиться в наш гарнизон, Ц сказал Александр Марков
ич Харламозу. Ц Может быть, мне следовало лечь к вам в базовый госпиталь?

Ц Да, да, дождешься вас, бросите вы свой госпиталь;Ц ответил Харламов, а д
альше Левин не расслышал, потому что флагманскому хирургу надели марлев
ую маску.
Тимохин был уже в маске, руки держал далеко от себя и напевал негромко: "тр
у-ту-ту-тру-ту-ту!" А Лукашевич, похожий в халате и шапочке на привидение, к
оторое устраивают дети из щетки и простыни, смотрел в окно и видел там, дол
жно быть, то, что видел обычно и Левин: серый залив и на нем корабли Ц мален
ькие, словно игрушечные.
Наркотизировал Лукашевич, и Левину было почему-то приятно, что этот кост
лявый и раздражительный человек, прежде чем взять в руку его запястье, по
жал ему плечо и слегка похлопал его, как бы о чем-то с ним договариваясь, ка
к равный с равным, как старый и верный приятель. Потом он услышал шаги Тимо
хина и его приближающееся «ту-ту-ту-тру-ту-ту», и тотчас же ему сделалось
противно от вcе усиливающегося запаха наркоза. Но тем не менее он продолж
ал считать, хоть это было вовсе и не обязательно, теперь он считал только д
ля того, чтобы продержаться на некой поверхности, откуда его тянуло в быс
трую и верткую трясину. Еще какая-то мысль промчалась, он хотел схватитьс
я за эту мысль, но не успел и стал проваливаться в омут Ц все глубже и быст
рее, все быстрее и глубже, пока сознание не покинуло его.
"Тру-ту-ту-тру-ту-ту", Ц едва слышно, почти про себя напевал Тимохин, и никт
о не знал, что пел он так потому, что волновался. Знала об этом только его же
на, Таисья Григорьевна, но ее не было здесь, а то бы она дотронулась до его п
леча, и он сразу перестал бы напевать и сконфузился.
Ц Ну? Ц спросил Харламов тенорком.
Ц Да что ж, пожалуй, можно! Ц ответил Лукашевич, продолжая капать из капе
льницы на маску.
Нора Викентьевна смотрела сбоку на тонкую шею Харламова и на его плечи. П
о движениям шеи и плеч она всегда знала мгновение начала операции, и вот э
то мгновение наступило. Совершенно беззвучно и почти не глядя на столик,
на котором в раз навсегда установленном порядке лежали хирургические «
наборы», Харламов взял скальпель и сделал движение плечом и шеей. И Нора В
икентьевна тотчас же сделала свое движение, а Тимохин Ц свое, и умные рук
и всех троих стали работать как руки одного человека Ц с идеальной, молч
аливой и точной согласованностью.
Было очень тихо, только иногда сопел вдруг толстый Тимохин да слышалось
дыхание Левина Ц ровное, но тяжелое. Иногда он всхлипывал чуть-чуть, точн
о собираясь заплакать, порою шумно вздрагивал. Но пульс был ровный, хорош
его наполнения, и Ольге Ивановне теперь сделалось спокойно и не страшно.
А потом она сама не заметила, как залюбовалась всей этой работой Ц и удив
ительным ритмом, который царил среди работающих людей, и тем, как они все п
онимали друг друга без слов, и самим Харламовым, который теперь перестал
быть маленьким и тщедушным, а сделался словно бы крупнее и выше. И глаза Ха
рламова ей нравились, она верила этим глазам, этому спокойному свету, это
му упрямому и сильному выражению, делавшему ординарное лицо Алексея Але
ксеевича не похожим ни на кого из хирургов, которых она встречала.
Ц Ну? Ц спросил он тенорком.
Тимохин слегка наклонился и несколько секунд ничего не говорил, а только
сопел.
Ц Опухоль проросла в ободочную кишку, Ц сказал Харламов. Ц Видите, Сем
ен Иванович?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70