Что же еще? Но даже если и так, Рейми его не видел.
Оставалась, правда, еще одна возможность.
Как прежде качтис дрокмур также потерял весь свой вкус. Что там Фарадей говорил об этом встроенном в него звуковом устройстве? Точно Рейми не помнил, но тогда у него сложилось впечатление, что с его помощью они могут слышать только произносимые им слова.
Но, может, он тогда неправильно понял Фарадея?
Теперь никак не вспомнить, что именно говорил Фарадей. А раз так, очень высоки шансы того, что Фарадей ничего подобного не говорил.
Другими словами, Рейми был не просто мальчиком на посылках. Он был их свободно перемещающимся зондом-шпионом.
И если они могли вести аудиозапись, то, скорее всего, этим дело не ограничивается.
В досаде и огорчении Рейми провел языком по внутренней стороне зубов. Он вынужден был признать, что предположение имело смысл. Наверняка существовали вещи, которые их приборы были в состоянии фиксировать, а он нет.
Но что это за вещи? Он понятия не имел. Конечно, зрение и слух у джанска гораздо острее, чем предполагали люди, но, когда эксперимент только задумывался, никто об этом понятия не имел.
Или они знали?
– Манта? – негромко произнес голос справа от него. Он развернулся и увидел Драсни, смотрящую на него с непривычно озабоченным выражением.
– Я знаю, как это больно, – продолжала она. – Нам всем приходилось терять родных и друзей. Так оно есть, и с этим ничего не поделаешь. – Она погладила его грудной плавник своим. – Но мы же твои друзья. Мы поможем тебе пройти через это.
Рейми сделал глубокий вдох. Ясно, она неверно поняла причину его внезапного молчания. Типично для Драсни, вообще-то.
Однако, даже испытывая досаду по отношению к ней, Рейми должен был признать, что это неожиданное выражение сочувствия подействовало как бальзам на кровоточащую рану его злости и боли.
– Спасибо, – сказал он. – Я… Послушай, я часто подкалываю тебя. Но ты и Пранло…
Она снова прикоснулась к нему грудным плавником, на этот раз скорее игриво.
– Пошли. – Она заскользила прочь. – Тигралло прав – лучше нам убраться отсюда.
– Ладно. Но только сначала я доем этот дрокмур.
– Посмотрим, кто первый доберется до него. Догоняй.
Рейми развернулся и устремился вслед за ней, удивляясь ощущению странного покалывания на коже, возникшего в том месте, где Драсни прикоснулась к нему грудным плавником.
– Ну? – спросил Фарадей.
Бич беспомощно поднял руки.
– По моей части все прекрасно, я бы сказал. Может, проблема с озвучивающим устройством? Но диагностика ничего подобного не подтверждает. Или это побочное воздействие работы системы жизнеобеспечения?
– Исключается, – возразила Макколлам, склонившись над своим пультом. – Кроме того, она работает едва ли не на десятую часть своей первоначальной мощности. Что такое могло с ним произойти сейчас, чего не было прежде?
Заговорил Спренкл, сидящий на дальнем конце терминала.
– Вы все исходите из того, что тут имеет место техническая проблема. А что, если это не так?
– Тогда почему он не разговаривает с нами? – спросил Бич.
– Он разговаривает с нами, – сказал Спренкл. – Но на джанска, а не на английском.
– Вот-вот, – тоном ангельского терпения подтвердил Бич. – Что и наводит на мысль о неисправности озвучивающего устройства.
– А почему, собственно? – спросил Спренкл. – Может, ему теперь просто удобнее изъясняться на джанска. – Он помолчал. – Или, может, он забыл, как говорить по-английски.
Бич бросил странный взгляд на Фарадея.
– Я что, единственный тут, кому не нравится, как это звучит?
– Давайте не будем впадать в панику, – посоветовал Фарадей, хотя и у него по спине побежали мурашки. – Доктор Спренкл, как мог он забыть английский? Мне казалось, по вашим же словам, что в процессе клеточного замещения его память и личностные характеристики не претерпели изменений.
– Это правда, – согласился Спренкл. – По крайней мере, так обстояло дело при последней проверке шесть недель назад. Но, как известно, все течет, все изменяется. Иногда совершенно неожиданно.
За дверью послышались шаги. Фарадей повернул голову…
– Доброе утро. – На пороге стоял Гессе, пробегая взглядом по их лицам. – Как дела?
– Рейми не может или не хочет разговаривать с нами по-английски, – заявил Бич. – Ганс предполагает, что он окончательно превращается в туземца.
Челюсть Гессе отпала.
– Ничего себе, – пробормотал он.
– Приветствуем ваше возвращение, – вставил Фарадей. – Как там Земля?
– Просто прекрасно, благодарю вас, – рассеянно ответил Гессе, пересек помещение и встал за спиной Спренкла. – Что это значит – «окончательно превращается в туземца»?
– Эверетт слегка преувеличивает. – Спренкл бросил на Бича сердитый взгляд. – Возможно, Рейми просто не пожелал в процессе разговора переходить на другой язык. В конце концов, он никогда не был человеком того типа, который свернет с пути, чтобы помочь другому. Ему прекрасно известно, что мы можем осуществлять перевод с джанска.
– А может, все дело в оборудовании. – Гессе потер щеку. – Где он сейчас?
– В самом низу Уровня Два, – ответил Миллиган, глядя на изображение, поступающее с зондов-шпионов. – Ест что-то такое, чего мы никогда не видели прежде.
– Это, кстати, тоже интересный вопрос, – заметила Макколлам. – Бытует мнение, что, чем дальше от солнечного света, тем растительность однообразнее, а не наоборот. Но это из тех растений, которых наверху нет.
– Может, ему не нужен солнечный свет. – Гессе перешел туда, где сидела Макколлам. – Может, оно питается неким эквивалентом тех горячих серных извержений, которые есть в глубинах земных океанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124