И быстро понял, как ему не повезло. Жена была тихой и
незаметной. Обрусевшая немка, которая появилась в этой стране, куда
прибило Шугова волей судьбы, на третий день пояснила ему, что детей у них
не будет: что-то с ней в молодости произошло. Это он уже пережил с
Мещерской. Дети? Ему бы они не мешали. Скорее бы, мешали ей - уж слишком
безумно она увлекалась автомобилизмом. Автомобили, впрочем, и унесли ее на
тот свет. Были бы дети, она утащила бы их за собой.
Шугов понял не сразу - как ему хорошо теперь. Теперь он мог открыто
думать о Лене Мещерской. Постепенно отходил он от зла. Женившись во второй
раз, а потом освободившись и от второй жены, Шугов с горечью понял, как в
сущности он не практичен при выборе спутника жизни. Если бы он умел
жениться, он никогда бы не женился на Мещерской. С ней было трудно делать
карьеру. А это обрусевшая немка с ее незаметностью и неприсутственностью
всюду, где бы Шугов занимал какую-то часть земли, - разве это лучше? Но
тихость и незаметность второй жены помогали напористо работать. И помогали
не беспокоиться о нем его высшему командованию. Оно давно считало, что он
тут, как и у себя дома, свой.
Карьеру Шугов здесь сделал даже быстрее, чем там, на своей земле. А
сделав ее, работал против своей страны с напором, хитростью. Он им мстил.
Все, что он хотел бы там смести с лица земли, это... Это - все. Все до
основания.
Его звездный час наступил с приходом Горбачева. Как ни странно.
Он-то, Шугов, понимал: почему? Понимало, видно, и его начальство.
Легкость, с которой рушился режим, был страшен. Шугов знал, что все это
временно, ибо его бывшие соотечественники даже не в шоке, а в глупой,
непростительной эйфории. Все пройдет у них. Открытость перемелется. Режим
снова наберет силы. Но в эту самую эйфорию - бери и тащи! Такого уже
никогда не будет.
Шугов выбирал самое существенное. Он сразу понял, на каком богатстве
сидит бывший тесть. Бесценные документы. Они - для будущего. Не дать потом
им подняться! Поставить везде свое, надежное. Когда по его бывшей стране
покатались выборы, он через своих людей (подкупы, взятки) не только
уничтожил кандидата в депутаты Ковалева (тот шел по спискам!), но и
протащил нескольких депутатов, очень нужных ему, в парламент. Теперь он со
своими хозяевами вмешивался в законотворчество. Считаясь специалистом по
востоку, Шугов был всегда нужен. Его трезвый, практичный ум уберегал этих
хозяев от ответной эйфории: все там можно, все изменники, дай только
доллар! Нет, - утверждал он, - борьба вся впереди. И он был прав. Нередко
они встречали такое сопротивление, противоядие шло на противоядие, что
становилось жарко всем: и политикам, и разведчикам, и высшим властям.
Но империя все-таки развалилась на глазах. Все рушилось, все
становилось непрочным. Стены, космодромы, ракеты были уже вроде нестрашны.
Не верилось, что в этом хаосе могут найтись патриоты, которые пустят этот
зажравшийся, торжествующий мир под откос! Страна, которую так превозносил
ее лидер Горбачев, - это была уже заштатная колония, где даже депутатские
мандаты можно было купить из-за рубежа. Не говоря уже о сырье,
стратегических материалах, умах.
Когда Мещерский получил должность, Шугов моментально приладил ее под
свое ведомство.
Став одиноким, он несколько раз через подставных лиц передавал
(благо, это было теперь намного проще) Елене Мещерской то, что здесь не
имело такого значения, - бриллианты, золотые побрякушки. Лена, конечно же,
смекнула, кто ей это передает. Она была благодарна за такие щедрые
подарки. Но хранила все в тайне. Когда отцу ее предложили сделку люди
Шугова, и он пришел к ней с возмущением, она ему холодно сказала:
- Папа, неужели ты не читаешь газет? Сильный тот, кто теперь имеет
деньги. Сделай Павлу то, что он просит. Это же, как я поняла, просит он. И
это тебе нетрудно вовсе сделать.
- Ты собираешься жить там?
- А почему бы и нет? Я знаю, что у него умерла жена. Сейчас...
Пусть-ка попробуют не пустить меня к нему!
- Но Ковалев тебя станет держать на железных цепях.
- Он - козел. И месть моя еще впереди.

Зиновий Борисович встретил меня в следующий раз совсем по-иному -
важно, уверенно, с долей покровительства. Почему, спросил он сразу же,
придерживая то, что принес мне, - я не стал в свое время резидентом
советской внешней разведки? Почему не согласился идти в комитет
безопасности?
Я удивленно пожал по привычке плечами.
- Зачем? Мне и здесь интересно.
- Глупо! - обиделся Зиновий Борисович. - Да их тьма-тьмущая, кадровых
разведчиков, которые работают под прикрытием профессиональных журналистов.
Вспомните генерал-майора Калугина. В свою первую длительную командировку
он был направлен в Нью-Йорк как корреспондент Комитета по радиовещанию...
Без прикрытия разведчик не разведчик. И какие у них возможности!
- Вы хотите подороже продать то, что принесли? Потому так
многословны? - Я оборвал Мещерского.
Он пронзил меня уничтожающе своими маленькими бесцветными глазками.
- Возьмите. - И передал пухлый пакет. - Познакомьтесь на досуге.
Странно, однако это был роман "Самоубийство" Марка Алданова, писателя
у нас пока не публиковавшегося. Роман я читал. Он печатался в нью-йоркской
газете "Новое русское слово". Мне его привозили друзья, часто бывавшие или
на спортивных олимпиадах, или ездившие по дипломатическим каналам.
Мещерский приложил к роману неглупые комментарии-обобщения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74