- Много. Я, мой милый, выгляжу так же, как моя дорогая молодящаяся
мамаша.
- А разве это плохо?
- Для моих лет?
- Мы еще с тобой действительно зеленые огурчики.
- Нет, нет! И не напрашивайся... Вот если после твоего приезда из
Ленинграда...
- Но я не собираюсь в Ленинград.
- Ты должен поехать в Ленинград.
- Зачем?
- Там Игорь Железновский. Он давно сказал, что хотел бы видеть тебя.
- Твоя мать дала мне его московский адрес.
- Он долго будет в Ленинграде. Я тебе советую поехать. Ты кое-что
узнаешь... У тебя есть время?
- Двадцать дней с гаком. А где я его найду?
- Он звонил мне вчера из гостиницы.
- Она назвала гостиницу и номер, в котором остановился полковник
госбезопасности Железновский.
- Поедешь?
- Поеду.
- Только, пожалуйста, не рассказывай ему, как относятся мои предки к
этому... к этому беглецу, ха-ха-ха!
- Постараюсь.
- Постарайся, зеленый огурчик. И потом постарайся приплыть ко мне,
лады?.. - Неожиданно голос ее стал мягким, женским, очень дорогим мне: -
Она уже шептала: - Все-все! Как помню, зеленый огурчик!..
"Зеленый огурчик!" Это тогда, когда за нами захлопнулась дверь, когда
она спросила, не боится ли мальчик, который пришел к ней, ревнивого ее
мужа, не боится ли, если вдруг он - с пистолетом, тогда она, прижавшись
губами к моему лицу, сказала: "Ах, ты еще совсем зеленый огурчик!"
Пип-пип-пип! Лена положила трубку, а я в недоумении глядел на нишу и
спрятанный в ней аппарат. Зиновий Борисович же глядел на меня,
неодобрительно щурясь.
- О чем вы договорились? - спросил, наконец, он.
- Лена хочет, чтобы я поехал в Ленинград, к Железновскому.
- Он разве там? - подозрительно поглядел на меня Мещерский.
- Лена уверяет, что там.
- Да не может этого быть! Я звонил ему позавчера в Москву... А что вы
решили?
- Если честно признаться, меня это волнует вот уже год. Я прожил
тогда год спокойно. А потом, когда пришло письмо от вдовы Павликовой в
адрес полковника Шмаринова, то я подумал... В общем, после этого как-то я
завертелся. И верчусь, верчусь вокруг да около. А не знаю - зачем?
- А кто такая Павликова?
- Вы не знаете? Это вдова начальника заставы, где перешел границу ваш
зять.
- Меня волнует только зять, - жестко сказал Мещерский. - И то он
здесь! - Приложил руку к сердцу. - Только здесь.
- А меня волнует и Павликова, и мама замполита заставы, и все
солдаты, и все сержанты, которые теперь тянут лямку в тюряге! - крикнул я.
- Хорошо, что же вы кричите? Вы хотите, чтобы я уточнил, где
Железновский? И даст ли он вам материалы еще и про Павликову? Я не знаю,
не знаю... И не хочу знать... А уточнить... Я завтра вам сообщу. Где вы
остановились?
Я назвал, где остановился.
- Я узнаю ваш телефон.
- Зачем? Я вам его назову. - И дал ему номер телефона. После того,
как я выступил несколько раз в центральной прессе, меня стали селить в
хороших номерах, как правило, с городскими телефонами.
На следующий день, ранним поездом, я выехал в Ленинград. Я давно
мечтал побывать там. А тут случай. Когда я позвонил Мещерскому сам, не
дождавшись его звонка, он извинился и заверил, что только-только собирался
со мной связаться, однако дела не позволили ему сделать этого.
- Вы поезжайте к Игорю. У него действительно для вас кое-что имеется.
- В каком смысле? Я ведь тоже мотался без отпуска два года. Не
хочется ехать вхолостую. Может, и ждать придется. А надо заехать домой.
- Но он в самом деле звонил моей дочери. И просил, узнав, что вы в
городе, к нему приехать. Железновский не может принять вас в Москве,
потому что действительно останется надолго в Ленинграде. Тут Лена была
точна.
Итак, я поехал в Ленинград. Железновский встретил меня на вокзале -
ему позвонил Зиновий Борисович.
- Знаешь, я тебе снял номер. Не в моей гостинице. Так будет лучше.
Я согласился. А что, собственно, изменилось бы? Полковнику не
хотелось показывать меня своим. Когда-то на танцах я оделся в гражданский
костюм и выглядел, надо сказать, комично. Особенно дурацки выпирал мой
галстук. Мы завязывали его с начальником типографии Толей Алябьевым вроде
умело, но узел не получился, все было смешно, однако мне казалось, что
выгляжу я шикарно: до армии у меня не было ни одного костюма, ходил я в
рванье.
Тут же, на вокзале, я предстал перед новоиспеченным полковником
этаким щеголем. На мне была тройка, через плечо перекинут самый дорогой на
то время фотоаппарат. И полковник одет с иголочки. Железновский был,
правда, утомлен, лицо как-то сжалось, появилась залысина и поседели виски.
Мы наняли такси, он сказал водителю куда ехать. И через полчаса я уже
разместился.
- Я тебя оставлю до вечера. - Железновский подошел вплотную ко мне,
долго оглядывал. - Пижон! Хвалю.
- Ты чего-то хотел. Почему позвал меня?
- Соскучился. Веришь?
- Нет. Говори. А то закрутишься и вечером не приедешь. Как сказала
мать Лены, ты работаешь в основном по вечерам.
- А ты? Газетчики тоже ведь работают по вечерам.
- По ночам и по вечерам. У нас ненормированный рабочий день.
- И у нас тоже. Но вечером я приду.
- Когда? Скажи, чтобы я не был привязан. Я хочу побродить по городу.
Представляешь, мою дыру и это царство красоты!
- Не представляю. Как тебя угораздило там остаться?
- Игорь, меня не спрашивали. Прилепили одну маленькую звездочку,
оставили на той же должности, с тем же трусливым редактором. И что бы я
мог сделать?
- А я, видишь, отхватил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74