На Железновском была тоже отличная
тройка, он завел усы под цвет этой тройки. Усы он, видно, красил. Эдакий
молодец!
- Откуда ты, дитя? - спросил он, отстояв молча и вынося терпимо мой
телячий восторг.
- Откуда? Лучше скажи - куда? - Я лихорадочно прикидывал, как смогу
использовать его в своем деле - прискорбно, однако я стал давно таким:
меркантильным, расчетливым и сообразительным. Лишь бы открытой глупостью
не мог насторожить бывшего смершевца.
- Опять - поиски? - скептически усмехнулся Железновский.
- Опять, опять, - улыбался я. - Слушай, все равно ты мне ни капельки
не веришь. Откуда, спрашиваешь ты, у этого молодца такая прыть? Чего он от
меня хочет?
- Именно.
- Сразу быка за рога?
- А чего нам хитрить друг перед другом? Ты уже давно убедился, что я
твоим врагом никогда не был.
- Не будем вдаваться в подробности.
- Нет, тогда не будем говорить!
- Хорошо. Сержанты! Ты участвовал в организации их суда...
- Ну я же тебе тогда, в пьянке, сказал точно: Ковалев! Месть за то,
что не пошли и не прирезали Шугова. Идиот, он тогда боялся, что все-таки
Мещерская начнет валить на него - это он спровоцировал побег Шугова! И
прежде, чем послать того самого кретина, таможенника туда, он же приглашал
на это дело сержантов. Чтобы искупить! Бедный умом, он же теоретически
знал границу, лишь в академии, в этой комиссии, нюхнул ро-омантику
границы.
- Ясно! Но ты не сказал мне главного. Он посадил, но почему он и
хлопотал об их освобождении. Освободил не я их, хотя писал во все концы.
План новых моих усилий, как мы плохо пишем в газетах, разработал он. Он
конкретно расписал, куда и к кому я должен был обратиться.
- Ну многое я не могу тебе сказать - я связан подпиской. И для меня
она что-то значит. Но, думаю, так: все-таки все из нас - люди. Или бывают
ими когда-то, если напрочь забывают все человеческое. Согласен? Но подумай
о другом. Ведь отгадка лежит на поверхности. Почему? Ты сам ему подсказал
идею пользы - для него - их освобождения. Они же теперь служат только ему!
- Ладно, ничего не скажешь. И на том спасибо. Сам не досуге
докумекаю, откуда неожиданно родилась такая отеческая забота о сержантах.
Не додумался же он до того, что я предложил вариант его будущих боевиков?
Один ведь только Шаруйко у него из всех сержантов остался на службе.
- Один Шаруйко! Наивный ты. Не доведи тебе господь отведать его
боевиков. Особенно, когда они возьмут и станут терзать тебя по
знакомству... - Он вдруг нахмурился - вроде сказал лишнего. - Что тебе еще
нужно конкретно?
- Архивы КГБ. Этот последний момент с сержантами. Их отпуск на волю.
И, главное, как просьба Ковалева в этом выглядит.
- Я уверен, ее там нет. Ковалев не станет светиться... Тонкости тут,
откровенно, не вижу!
"Чекист называешься, - хотел сказать я. - Кто же тогда убивает теперь
у него, у этого Ковалева? Правда, что же я хочу узнать? Как Ковалев писал,
чтобы заполучить боевиков? Или действительно ничего не писал? Хочу другое
узнать. Как меня убьют, кто? Но какое это имеет значение - кто? Шаруйко?
За предательство? За неповиновение?.. Приказано - убить! И беспрекословно
выполнено... Один даже убийца Шаруйко - этого достаточно было, чтобы
хлопотать об освобождении всех."
- Ладно, - сказал Железновский, - идем посидим на улице.
Мы сели с ним, он закурил, поглядел на меня, на папиросу - он всегда
курил папиросы - и стал говорить. Он знает, что нынешний председатель
парламентской комиссии по передаче и приему архивов КПСС и КГБ СССР, а
также его заместитель обратились с письмом к Президенту России. Что сейчас
происходит с архивами?
- Если ты живешь не в вакууме, - оглядел меня Железновский и пыхнул в
мою сторону струйку дыма, - ты знаешь из печати, телевидения о фактах
пропажи - а точнее продажи - документов из этих архивов сволочным
зарубежным организациям.
- Следовательно, бывший полковник пограничных войск, ныне крупный
разведчик Шугов Павел Афанасьевич... - Я перестал думать о Шаруйко,
который будет моим другом, но выполнит приказ. Я уже внимательно слушал
Железновского.
- Ты на правильном пути. - Услышал его жугкащий голос. - Контора
Шугова закупила уже порядочно документов. Сам он оказался оборотистым
малым. К примеру, он с помощью своих агентов, которые разъезжают ныне по
бывшему СССР как по собственной стране, нашел в Пятигорске двух старичков,
братьев Кабановых. В свое время эти братья обогатили музей местного
значения воспоминаниями о том, как убивали царскую семью...
- Погоди, - перебил я Железновского, - что-то я читал в газетах о
парламентской комиссии.
- Ты не мог там прочесть о главном. Там сказано, что ни парламентская
комиссия, ни Комитет по делам архивов никогда не рассматривали и не давали
санкции на сделки подобного рода. - Железновский скривил губы в той своей
улыбке, когда презирают все и вся, и добавил: - Они считают, что архивы -
память народа, бесценное национальное достояние. Они-де не могут быть
предметом торга.
- Ты не согласен?
- Согласен. Но как же это случилось? Ты мне можешь, писака, ответить?
Санкций на сделки не было, а архивов некоторых тоже не оказалось. И еще...
Я хорошо знаю, что в тот день, когда письмо было передано - я имею в виду
письмо председателя парламентской комиссии и его заместителя - в руки
Президента, эта парламентская комиссия обсуждала проект решения "Об
архивах КГБ". Там точно и конкретно определено, что изымается из секретных
архивов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74