Железновский в роли моего провожатого.
Эшелон с ранеными.
Генерал Ковалев - инспектирующий.
Лена, зачем ты сюда приехала?
Я закопался в бумаги, бумажки, справки, справочки. Книга об
учреждении генерала Ковалева продвигалась вперед и вперед. У нее уже были
крылышки, было брюшко, головка. Все было розового цвета, патока лилась из
каждой поры этой книги. Я ни на что не обращал внимание. Я медленно шел к
намеченной цели. Я хотел одного - чтобы книга понравилась Ковалеву. В
первую очередь ему. Еще я хотел: чтобы он открылся мне. Где-то же должен
проговориться, кто есть он?
Интересно то, что после этой злой размолвки Ковалев сам позвонил мне.
И говорил как ни в чем не бывало. "Ну что с книжкой? Ты не вороти носом.
Мне она нужна, а ты заработаешь прилично. Плюнь на то, что грозил,
разотри". Я ему стал нравиться больше такой, огрызающийся...
И я перебирал бумажки, фотографии, справки. Вячеслав Максимович
Ковалев. Бедное детство в сельской семье. Восемь детей. Он самый младший,
любимчик отца. Отец контуженный. Умерла мать. Славик был активистом: ночью
Славик приносил в дом пшеницу, просо, нередко мясо и масло. Потом о них на
селе недобро говорили, но в то уже время, к зиме последней, Славика тут не
было: он учился на летчика, и это тогда было почетно. Приезжал весь в
значках, в кожанке, лихо отплясывал дома чечетку, говорили, что - как в
кино американцы.
Уезжал из отпуска с приключениями. До этого "врезался" в
двадцатидвухлетнюю вдову Клаву, мужа которой забили ребята соседнего села
за ухарство. Говорили, молодого лейтенанта любовь так взяла в свои
шершавые руки, что он дважды падал в обморок, когда в доме говорили:
- Клавка сегодня принимала председателя артели.
Даже, на что контуженный, его отец, тряся головой, выговаривал:
- С-сучка в женском виде!
Клавка сама пришла в дом, когда ей рассказали о лейтенанте и его
такой нездешней страсти: тутошние мужики любить - любили, но тихо, без
надрыва и истерики. В доме уже, рядом с контуженным, однако неглупым и
работящим отцом Вячеслава, находилась миловидная, ладненькая, манюсенького
роста женщина, мачеха. Клавка ей и зашептала на ушко:
- Оставила бы нас поговорить с товарищем лейтенантом...
Никого в доме на тот час не было. Мачеха уважила Клавкину просьбу, но
как женщина подглядывала в окно, что они там делают. Клавка бесстыдно
сняла кофточку и прижимала свои полные груди к лицу красивого летчика...
Через много лет Вячеслав Максимович повторил подобную влюбленность. И
объектом его была уже другая женщина. Блистательно она к тому времени
расцвела. Муж привез ее, наверное, на учебу с собой не зря. Соблазн был
для таких, как генерал Ковалев, великий.
Лена потом рассказывала Павликовой: один генерал упал в обморок,
когда танцевал с ней. Генерал был этот - председателем какой-то комиссии,
которая проверяла академию, где учился ее муж. Генерал потом писал ей
письма такого свойства: к нему вернулась-де молодость, ибо в молодости
случилась с ним подобная история.
Леночка была тогда в светлом платье, ее великолепные ноги, на которые
всегда заглядывались мужчины, просвечивались через редкой красоты ткань, и
этот генерал это все видел, как во сне, и он просил Леночку, пожалуйста,
простить за такую, не мужскую слабость: Боже, упасть в обморок!
Эта комиссия генерала потом вдруг занималась немаловажным, скорее,
даже сверхважным: раскрытием диверсии в академии. И генерал Леночке
признался, когда пошел провожать ее, что дело архискверное! В то время вся
группа Павла Афанасьевича Шугова вынуждена была коротать время в наспех
оборудованных помещениях летнего лагеря. Группа была специально вывезена
туда на время проверки.
Генерал все рассказал Леночке про себя. Недавно поместил в больницу
жену, теперь временно холостякует... И не соизволит ли Леночка принять
приглашение посетить его обитель? Ведь он, между прочим, держит на
контроле это архискверное дело!
Леночка сказала: а почему бы и нет? Хочется посмотреть, как временно
живут одинокие мужчины.
- Нет, нет! Я не одинок! - возразил генерал слишком горячо. - С тех
пор, Леночка... Я скажу о банальных вещах. И скажу банально... Но с тех
самых пор, как я... упал в обморок, я стал не одинок!
Она засмеялась:
- Неужели я виновата в этом?
- Леночка, конечно, вы. Смешно, правда? Но я рядом с вами молодею.
Собственно, я начинаю понимать, почему тогда, в седую старину, пожилые
люди так украшали себя молодыми женами. Я когда теперь думаю об этом, мне
невмоготу.
Генерал открыл дверь замысловатым, неестественно длинным ключом. Она
посмотрела на него с иронией, однако он заметил, что теперь это самый
модный, самый надежный замок. Он говорил это полушутливо-полусерьезно. И
она поверила ему уже в пятикомнатной квартире-музее, где все было
настолько тщательно и с любовью подобрано, что, если бы и нашлись глубоко
разбирающиеся, со вкусом люди, они бы не смогли ни к чему придраться.
Здесь была старинная, но не пахнущая тленом мебель, а вызывающая
приглашать осмотреть ее, пальчиком одним дотронуться вначале, затем
бережно и с любовью погладить, восхититься, вобрать в себя здешнюю,
божественно сотворенную кровать, низкую, итальянского образца, сделанную
лучшей фирмой, которая пользуется всемирной славой; этажерку, куда можно,
отстегнув от ушей, удобно уместить в нише серьги;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74