- Я в душе окрысился, хотя сдерживал себя.
Железновский это заметил и снисходительно пожурил:
- Ну не сердись. Дружить - так дружить... Не вешают же нас сию минуту
за срыв задания... Будем дружить! И я тебе скажу, кого мы будем встречать.
Впрочем... Я за язык уже страдал. Ты думаешь попасть из Киева сюда, в эту
дыру, так уж приятно? И всего-то за пьяненький язычок! Но я бы тебе все
равно сказал. Ты - не дешевка. Значит, потерпи!
- Потерплю, - мирно улыбнулся я.
- Ну не надо так! Говорю тебе, что ты не дешевка. Значит, знаю.
Дешевка не мог защитить своего солдата от тюряги. А ты защитил! И наши
парни за это на тебя зуб имеют!
- Не удалось шпионом сделать?
Я бахнул напрямую. Мне уже говорили, что я наступил кому-то на
больную мозоль, когда в комсомольское бюро принесли "дело Семенова". Был у
нас такой писарь. В прошлом году при демобилизации в его чемодане, во
время осмотра, нашли какие-то записки о командире дивизии, начальнике
штаба, начальнике оперативного отдела. Я знал Семенова хорошо. Тихий,
радостный, он иногда, после своей нелегкой писарской работы в штабе,
приходил по вечерам в редакцию, восхищался тем, что видел, - как идет
набор только что написанных и выправленных материалов, как, оттиснутые на
белой бумаге, они становятся ровными рядочками разных повествований и
сообщений... Одним словом, он мечтал о журналистской работе после
демобилизации. И надо же - шпионские записи! Везет с собой, чтобы куда-то
передать! В записях ничего секретного! Как, к примеру, командир дивизии
чихает и как при этом что-то говорит, вроде того: боже мой, боже мой,
опять этот чих-пых. А начальник штаба, здороваясь с женами офицеров,
что-то тоже тихо говорит и делает зубами ця-ця-ця! Наблюдения Семенова -
дешевенькие. Далеко ему до классиков. Но - шпион. Делать его шпионом на
наше комсомольское собрание пришел один из комсомольских работников
политотдела дивизии. Я ездил перед собранием в туркменский совхоз по
заданию окружной газеты и делал материал об одном дне Героев соцтруда и
почти с дороги попал на собрание. И я, секретарь комсомольского бюро,
вместо того, чтобы поддержать представителя политотдела, начал
рассказывать о смешном Семенове. А когда политотделец попытался меня
оборвать, я разъярился и заявил, что поддерживать уже вроде решенное дело
не намерен. И все бюро пошло за мной. Но откуда мне было знать, что
дело-то Семенова сотворяли ребята Железновского? И откуда было знать, что
на меня они имеют зуб?
Теперь майор выговаривал мне, что в мой адрес иногда от Семенова, из
его родной Рязани, где он устроился заведующим заводского какого-то клуба,
идут ведь письма?
Железновский глядел на меня в упор и как-то снисходительно покачивал
головой.
- Впрочем, - сказал он, - я так и не ответил, кого встречаем.
Встречаем, мой друг, самое высокое наше начальство. Конечно, не знаем, кто
прилетит. Не сам. Но дело - серьезнейшее. Сбежал-то не Смирнов, шофер
пусть и первого класса. Сбежал - комендант. Ты шурупаешь?
- У вас - что? Никто и никогда не сбегал? Я читал...
- Ты поменьше читай. Я имею в виду, о таких вещах... Так вот: такие
не сбегали! И что хочу сказать, я рад. - Нагнулся ко мне и задышал
водочным перегаром - пожалуй, был слишком пьян для таких слов. - Знаешь,
почему я рад?
- Знаю. Ты хочешь отличиться. Там, где ты был, начальства много. А
здесь ты да полковник Шмаринов.
Железновский резко повернулся ко мне, взял меня слегка за грудки. Я
оттянул от себя его руку.
- Ну, ну! - усмехнулся он, возвращая машину в чуть заметный след. -
Ты, брат, в историю лезешь.
- Я не лезу в историю, - раздельно, почти по слогам сказал я. -
Только не люблю, когда меня берут за грудки и снисходительно предлагают
дружбу, прямо скажем, невысокого качества.
- Обиделся! - засмеялся он. - Конечно, обиделся... Но ведь и я на
тебя обиделся... Если по-честному говорить, туда ему, подонку, и дорога!
Пусть сбежал! Нам с тобой лучше! Ты ведь с его женой танцевал в Доме
офицеров. И оглядывался: нет ли рядом мужа?.. У меня ее из-под носа увел,
старшина!
- Погоди, погоди! Ты был тогда в гражданском?
Я все сразу вспомнил: как был на танцах (политотдел выделил мне
"вольную": хотя я служил срочную, но ведь был на майорской должности,
получал офицерские деньги и по выделенной этой "вольной" имел право
посещения, причем в любое время дня и ночи, всего гарнизона), как упоенно
танцевал и как у какого-то шмакодявки гражданского увел из самых его рук
очаровательную женщину. Если это был он, Железновский, и он знает, что она
жена коменданта, сбежавшего за кордон, то, следовательно, мы с ним ее
знаем. И если это была она, трудно представить, как от такой женщины можно
куда-то бежать?
"Додж" вкатил на дурные земли. Конечно, я не знал этого слова
"бедленд". Я не знал английского языка. Железновский знал и это слово, и
говорил по-английски и по-французски. Я не знал тогда, что он сын
известного генерала. Даже известный генерал не мог оградить его после
проступка, который совершил Железновский. Пришлось снять с него звездочку
и отправить сюда, в ад и пекло, где, как пишут, местный сухой юго-западный
или южный ветер, направленный из Афганистана в районы Западного Памира и
верховий Амударьи, ветер, называемый афганцем, нещадно несет вам в лицо
сухую пыль и угнетает не только вялую жалкую растительность, но и любые,
даже самые сильные человеческие души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74