Уже сотни людей трудились тут, превращая почву, взятую эрозией, в
ровную накатанную площадку.
- Пошли! - коротко скомандовал мне майор Железновский. - Найдем
сейчас, - довольный смешок, - найдем коротким способом, тех, кто за этих
лошадок отвечает... Браво, уже бежит первый!
Действительно, к нам быстрым шагом направлялся человек в военной
форме. Это был кругленький сдобненький подполковник в новой, плохо сидящей
на нем форме. Не доходя до нас метров десять, подполковник перешел на
смешной строевой шаг и, неловко остановившись перед Железновским, неумело
приложил руку к козырьку уже потной фуражки.
- Товарищ майор, - затрубил он неожиданно приятным баритоном, -
команда номер семь к работам приступила два часа назад. Докладывает
подполковник Штанько.
По всему было видно, что Железновский доволен собой, своим
положением.
- Бросьте, подполковник, циркачить, - заурчал начальственно он. -
Если уж в запасе соскучились по строевой, то - после всего этого... - И
обвел царским взглядом все окрест.
- Слушаюсь!
Штанько стал демонстрировать отход, но толстые его ножки запутались в
принесенной сюда ветром перекати-траве, он едва не упал, но не терялся и
пробормотал:
- Простите, товарищ майор! Извините мне мою неловкость... Я все равно
слушаю ваши указания.
- Вы кто по специальности?
Железновский все-таки был человеком - он помог Штанько удержаться на
ногах, поддерживал его теперь, заглядывая в лицо.
- Я инженер, - Штанько, наконец, ловчее устроился на этой дурной
земле, он отряхивался. - Точнее - главный инженер. Еще раз - простите мою
неловкость... Всегда у меня так! О вашей строгости мне говорили и,
поверьте, я все сделаю, что в моих силах. Вы, наверное, видите уже...
Железновский нетерпеливо перебил:
- Хватит, подполковник! Слушайте внимательно. Мне нужен аэродром к
ночи. Вы поняли?
- Да, я уже это знаю. Мне это уже ясно. И потому понятны строгости.
Железновский смягчился:
- Ну строгости такие... Кровь из носа - чтобы мягкая посадка.
- Но, товарищ майор... Вы знаете, я не успел даже захватить отдельные
приборы. У нас кое-какие приборы отсутствуют.
- Так вы что? За приборами собираетесь махнуть? - насупился майор.
- Что вы! Что вы! - испугался Штанько. - Это же... Пройдет вечность!
- Так зачем вы о них говорите? Зачем они вам нужны? Вы что, здесь
останетесь навсегда? Нам главное - посадить. И отсюда вывести и довезти.
- Я это так и понял, - почему-то обрадовался Штанько. - Сейчас мы
разбились на три группы... Только позвольте спросить... Две группы я
отправил на дороги. Но - какие? По каким они поедут?
Железновский окаменел, глаза его побелели:
- Что?! Я не понял? Повторите!
- Но поверьте... Это не праздный вопрос. И я тоже - секретный
человек. Я руковожу большим оборонным заводом.
- Вы руководили заводом, - холодно отрезал Железновский. - Сейчас вы
руководите строительством аэродрома. И если вы будете руководить так, как
теперь, - вам не вернуться на завод. Вы забудете о нем навсегда. И
спрашивать о дорогах, по которым поедет прилетевший товарищ, вам никогда
больше не придется.
Ловкое доброе лицо подполковника Штанько как-то вытянулось, губы
побелели, но голос он не потерял, баритон его заклокотал уверяюще: "Есть,
слушаюсь". Но сам Штанько стоял все, не поворачивался.
- Идите, идите! - брезгливо проворчал Железновский, но тут же
смягчился: - Палатку, надеюсь, поставили?
Штанько уловил этот смягчающий тон майора и забарабанил:
- Для вас - да. И со всеми удобствами.
- А вода?
- Вода, товарищ майор, даже минеральная. Холо-одная, бестия! Я с
ледком вез!
- Это отлично!
- Конечно, товарищ майор, отлично! - Штанько вдруг впервые
заулыбался, его лицо стало похоже на наливное яблочко. - И еще кое-что, к
воде минеральной!
Железновский молча оглядел его и пошел туда, где, по его
представлению, была поставлена палатка. Он через некоторое время
оглянулся. Увидев, что я стою на месте, рассердился:
- Пойдем, пойдем... Умоемся, пообедаем...
Я поплелся за ним.
Всех этих людей, усыпавших бэдлэнд (Железновский произносил так: bad
lands), как я понял из разговора, мобилизовали четыре часа тому назад,
обмундировали уже в военных самолетах, потом посадили в старые вагоны и
довезли до маленького городка Н. Оттуда на танках - другой вид транспорта
практически непроходим - доставили сюда и сразу бросили на эти земли, где
была облюбована площадка для посадки самолета. Кто ее выбирал - даже не
дело Железновского, которого назначили старшим. Штанько был крупным
инженером. Он построил немало и дорог, и электрических станций. В войну
отличился в Беларуссии. Его тоже, как и всех, подняли на ноги, когда он
только что притопал пешочком на завод - чтобы чуть похудеть, не
пользовался транспортом. Вместе со всеми заводчанами впихнули в самолет,
дали форму подполковника (он был подполковником запаса) и везли потом,
после самолета, на ветру, в вагонах и на танках.
Штанько все-таки заскочил в нашу палатку на несколько минут, все это
он сумел пересказать коротко с юмором, с украинской улыбочкой.
Железновский налил ему рюмку коньяка, который оказался в палатке. Но
Штанько наотрез отказался. И превратил отказ тоже как бы в юмор.
- Кто будет отвечать, если что? Штанько? Пусть уж скажут, что он был
совершенно трезв.
Когда за ним захлопнулась оригинальная дверь палатки, Железновский
хмыкнул - он уже выпил три рюмки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74