..
Проявилась его предыдущая мысль. Индивидуализм: лишь трое самых
независимых из оставшихся членов отряда были способны теперь
передвигаться. Те, кто всегда говорил сам за себя, кто действовал на
основании собственных побуждений, кто обычно требовал объяснений.
Дальнейшие догадки были сорваны очередной вспышкой болезни. Они
втроем доплелись до озера и рухнули в него, борясь холодной водой и с
жаром, и со слизью. Остальные одиннадцать тупо наблюдали за ними и ничего
не делали.
В горячечном бреду Атону показалось, что он не в силах управлять
своим телом. Руки реагировали медленно, мышцы были вялые, неуверенные. Это
была грань болезни, которая только теперь стала проявлять свой извращенный
смысл.
Но мысль о Злобе взбодрила его. Ее песня не завершена. Он не должен
отдыхать, пока не обретет ее. Ничто иное уже не волновало. Огонь в его
крови не такой неистовый, как в ее волосах; вода освежает не лучше ее
бездонных глаз. Ее любовь одна...
Приступ закончился. Теперь Атон чувствовал себя сильным. Легче
сопротивляться, когда помнишь о цели. Двое других были менее удачливы. Они
с тревогой смотрели на него, но подняться не пытались. Придется ему
проникать в тайну зомби.
Десять женщин и один мужчина избежали последнего приступа. Атон
направился к ним.
Они враз отступили - как один. Неуклюже, ходульно, в унисон зашаркали
прочь. Никаких сомнений: они одержимы и управляемы. На сей раз это не
гусеница, по крайней мере, внешне, хотя по сути - то же самое.
- Убей их! - прохрипел Старшой из воды. - Они больше не люди.
Атон догнал единственного мужчину: это был человек среднего сложения,
всегда усердно работавший и до сих пор близкий ему по духу.
- Очнись, - сказал Атон, ткнув его в плечо.
Мужчина упал навзничь и во весь рост растянулся на земле. Встать он и
не пытался.
Атон наклонился, чтобы пощупать ему пульс. Человек не дышал. Сердце
его не билось. Он был мертв.
Женщины продолжали отступать. Он пошел следом - и был остановлен
третьим приступом - еще более напряженным, чем раньше. Атон с трудом
заставил себя дойти до ближайшего озера. Ноги хотели шагать в том же
ритме, что двигал строем женщин. Свертывающаяся во рту слизь усиливала
отчаяние.
Он добрался до воды и бросился в нее вниз головой, ни на миг не
задумавшись, что может утонуть. Вновь возникла Злоба - прелестное видение
- и ненасытная тоска по ней не без труда сбила жар. Это было единственное,
что укрепляло его волю к сопротивлению. Жар был так велик, что долго его
вряд ли выдержать.
Все прошло: он невероятно ослаб и задыхался. Рядом, уставившись на
него, стоял одеревеневший Старшой с глазами, налитыми кровью. Атон
испугался, что главаря одолели, но из перекошенного рта донесся все же
голос - невнятный, сиплый голос Старшого.
- Я... не могу больше бороться, - сказал Старшой. Его рука с трудом
опустилась в воду и вынула сверкающий топор. - Возьми... убей меня, если я
пойду...
Атон взял топор. Он встал и еще раз пошел к оставшимся. Женщины опять
зашаркали прочь, некоторые даже не увидев его, но механически двигаясь
вместе с другими. И вновь ударил жар.
Он осознал, что жаром кто-то управляет. Когда он отошел к озеру, жар
спал; когда направился к зомби, нахлынул. Приказ был ясным: оставь их.
Атон тоже ответил предельно ясно. Он сосредоточил разум на
господствующем образе своей любви, недоступной миньонетке, и продолжил
наступление. Свободной рукой он ударил ближайшую женщину; координации
движений, необходимой для взмаха топором, у него не было. Та молча
рухнула, как недавно мужчина. Напряжение от ходьбы так, вероятно,
ослабляло зомби, что любой толчок был для них смертельным. Атон мог
убивать одним ударом.
"Убивать?.. - подумал он. - Но это ведь те самые люди, с которыми я
пережил самые ужасные приключения в своей жизни. Как я могу их убивать?"
Но он знал ответ, и разум убеждал его подорванную психику: "Убивать
можно, эти существа больше не люди. Они отдали свой разум и волю Хтону,
такому же коварному, как чудовищная гусеница, и смерть для них
милосердна". Он понимал это рассудком и каким-то образом чувствовал душой:
"В зомби не осталось личности. Убивать можно".
Невидимое нападение на Атона усилилось. Его дыхание прервалось, в
глазах помутнело, но он боролся, наступал и почти вслепую бил снова и
снова, то и дело соприкасаясь с твердой плотью. Вокруг него безмолвно
падали женщины. Это была бойня: один удар означал одну смерть, а ударов
было много.
Наконец давление на него усилилось настолько, что Атон упал. Не в
силах подняться, он попытался перекатиться к воде. Но оттолкнулся слишком
далеко. Он уступил - не одержимости, забвению.
Уступил...
- Т_в_о_я _м_е_ч_т_а _т_щ_е_т_н_а_, - казалось, говорил голос. -
М_и_н_ь_о_н_е_т_к_а_ - _з_а_п_р_е_т_н_а_: _л_и_ш_ь _к_о_г_д_а _т_ы
в_д_а_л_и _о_т _н_е_е_, _т_в_о_и _ч_у_в_с_т_в_а _р_е_а_л_ь_н_ы_. _Т_ы _н_е
м_о_ж_е_ш_ь _с_в_е_с_т_и _п_о_л_ю_с_а_: _о_н_и _о_б_ъ_е_д_и_н_я_ю_т_с_я
т_о_л_ь_к_о_ в _н_е_с_ч_а_с_т_ь_е_.
Он сосредоточился на сплошном зеленом, и появились листья и лепестки:
цветок хвеи. Губы лепестков вновь заговорили:
- В _т_в_о_е_й _п_е_с_н_е _н_е_т _н_и_к_а_к_о_г_о
в_о_л_ш_е_б_с_т_в_а_. _Л_и_ш_ь _п_о_т_о_м_у_, _ч_т_о _о_н_а
п_р_е_р_в_а_н_а_, _о_н_а _т_е_б_я _о_ч_а_р_о_в_ы_в_а_е_т_. _Л_и_ш_ь
п_о_т_о_м_у_, _ч_т_о _т_в_о_я _л_ю_б_о_в_ь _н_е _з_а_в_е_р_ш_е_н_а_,
о_н_а_ п_р_о_д_о_л_ж_а_е_т_с_я_.
- Н_е_т_!
Но каким-то образом это начало действовать, предопределение
поднималось как прилив, легко смывая идеалистические замки из песка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76