Только когда оба были внизу, он позволил ей смазать и перебинтовать
ему руку. Кокена вновь оказалась на своем месте, и это ему по-прежнему
нравилось - кроме того, с приятным потрясением он сообразил, что Злоба на
какое-то время совершенно выпала из его головы и что есть множество
безотлагательных вещей, о которых ему надо позаботиться.

ДЕВЯТЬ
Первыми словами Кокены в тот вечер, под песню одинокого сверчка, были
извинения:
- Простите, что не смогла остаться с вами, господин Пятый. Я не
собиралась...
- Больше никогда не называй меня так, - сказал он, прерывая ее. - Я
человек, а не титул: глупый человек, едва не погубивший тебя.
- Да, Атон, - сказала Кокена. - Только на Идиллии никто не умирает. -
Она встала. - Меня ждет работа.
Атон схватил ее за лодыжку и притянул к себе:
- Сделаешь завтра. А сейчас будешь спокойно отдыхать, иначе я тебя
побраню. Почему ты не сказала мне, что устала?
Она горестно улыбнулась:
- У рабыни не должно быть личных проблем. Их достаточно у господ.
Атон в душе побледнел, услышав про господ. Значит, между ними ровно
ничего не изменилось.
- Ты была рабыней всю жизнь?
Еще одна горькая улыбка:
- Конечно, нет. Никто не рождается для рабства. Существуют
конвенции... Я попала сюда единственно возможным способом: добровольно.
- Добровольно!
- Это хорошее место. Пришлось выждать длинную очередь. Отбор очень
строгий.
- Я это заметил, - сказал Атон, любуясь ее фигурой.
Кокена, бессознательно защищаясь, выставила перед собой руки.
- Я рабыня иного рода и не хотела бы, чтобы вы говорили обо мне в
таких выражениях.
- Извини, - сказал Атон с раскаянием, - но я - мужчина. И мои
выражения отчасти определила ты сама. Разве у тебя не случаются порой
неприятности с мужчинами в таких вот уединенных местах?
- Случаются, - призналась она. - Но мы обучены защищать себя.
Атон подумал о некоторых известных ему приемах.
- Даже от космогардов?
- В особенности, от космогардов.
Он рассмеялся:
- Гордость не позволяет мне в это поверить, но именно такой ты кие
очень нравишься.
Кокена рассмеялась вместе с ним, и он ощутил в своем теле прилив
тепла. Но на заднем плане маячил неумирающий образ Злобы.
Он попытался отогнать его:
- Ты удивительно сильна для женщины, Кокена. Откуда ты родом?
- Я не должна говорить...
Внезапно в этом не оказалось нужды.
- Хвея! - воскликнул он. - Таких женщин, как ты, нет больше нигде в
галактике. Лишь на моей родной планете.
С этим открытием его интерес к ней расцвел и утратил всякую
праздность - если она вообще когда-либо была.
- Назови свою Династию!
- Пожалуйста, не надо.
Атон щелкнул пальцами:
- Четвертая? - спросил он, и ей пришлось кивнуть. - Мне следовало
догадаться. Замыслы Аврелия всегда безупречны. Он клялся, что устроит
прекраснейший брак - и он это сделал, несомненно сделал. Я бы полюбил
тебя.
Выражение ее лица не изменилось, но он почувствовал, что чем-то ее
обидел.
- Я говорил о прошлом, - неубедительно произнес он, однако вред уже
был нанесен. - Это была песня, прерванная песня. Она вела меня, и я не мог
свернуть в сторону. Теперь я как рыба на крючке; я могу признать лишь то,
что могло бы случиться.
- Вы упоминали об этом раньше.
"Да, конечно... я рассказал все, не зная, кому говорю. Не зная!"
- Как ты сюда попала? - спросил Атон, чтобы скрыть смущение.
- Я никогда не видела человека, за которого должна выйти замуж, и не
знала его имени, - сказала она почти неслышно. - Но я... я возненавидела
его, когда он опозорил мою Династию. Он отверг меня без единой встречи...
а Династии не расторгают союз. Я не могла там оставаться.
Атон попытался взять ее за руку, но она увернулась.
- Я не знал. "Третья дочь Старшего Четвертого" - это лишь
обозначение, а не личность.
- У рабынь тоже есть прошлое, - сказала она. - Но оно не в счет.
- Ты наверняка знала! Мы встретились не случайно.
- Нет. Лицо и имя были мне незнакомы. Пока вы не заговорили о
прошлом, и я не начала понимать. Династии не смогли представить нас
формально...
- И ты не сказала ни слова. Ни слова!
Атон не был голоден, но нервно вынул из рюкзака судок-самогрев и
принялся есть. Кокена последовала его примеру: только в ее руках оказался
замороженный пакет. Атон понимал, что эта символика случайна, но рискнул
сделать еще одну попытку.
- Давай забудем все, что произошло между нами, - сказал он. - Это...
Слишком много нужно преодолеть. Слишком много стыда. Давай начнем все
сначала. Я хочу знать о _т_е_б_е_ все.
Кокена не отвечала.
- Ну, пожалуйста!
Она колебалась:
- Рабыня не может...
- К черту рабыню! Ты - женщина, на которой я должен был жениться, и я
хочу _з_н_а_т_ь_.
Она молча покачала головой.
Раздраженный Атон растерянно смотрел на нее. Раньше она непокорной не
казалась - но раньше он и не расспрашивал ее о себе. Вероятно,
обстоятельства отменили условности. Если не...
- Послушай, - сказал он. - Ты говорила мне, что на Идиллии не
умирают. Это ведь сказано не ради красного словца, а? Это должно означать,
что за клиентами все время наблюдают... и не только их верные рабы. За
нами сейчас следят?
Кокена опустила глаза.
- И если б я не поймал тебя на скале, какая нибудь штуковина
выскочила бы из камня, ткнулась в меня механическим носом и утащила
тебя... Отвечай!
- Что-то вроде этого.
- А если бы ты сказала хоть слово, тебя понизили бы до выгуливания
собак?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76