Потом продолжил:
- Странно это слышать от женщины, которая не спит вот уже третьи
сутки. Что происходит, Джен?
"А ему тоже нельзя лгать, - подумала Дженни. - Как и дракону".
Поэтому она не спросила, что он имеет в виду. Провела рукой по волосам и
подошла поближе.
- Ты избегаешь говорить со мной об этом, - сказал Джон, - и дело даже
не в том, что у нас нет времени на разговоры. Ты вроде не сердита на меня,
но я ведь чувствую твое молчание. Это как-нибудь связано с твоей новой
властью, да?
Он обнял ее за плечи одной рукой, и Дженни прижалась к его твердой
груди под тонкой миткалевой рубашкой. "Можно было предвидеть, - подумала
Дженни, - что Джон догадается о многом".
Поэтому она лишь кивнула, не желая спугнуть речью то, что владело ею
весь день: воспоминание полета и ночного разговора с Моркелебом. До вечера
она бродила по высокой крепостной стене, словно пытаясь уйти от выбора.
Моркелеб предлагал ей царство драконов - переплетение воздушных троп,
всю власть земли и неба, бесчисленные годы жизни... Ключ к магии - сама
магия, а ответ всегда заключен в самом вопросе...
- Джен, - мягко сказал Джон. - Я никогда не хотел, чтобы ты
разрывалась на части. Я понимаю, что этого не получалось, но я старался
как мог.
- Ты не виноват.
Выбор... Она поставила его перед собой давно, но так до сих пор и не
решила, как ей жить: дать ли событиям развиваться естественным путем или
же попробовать изменить их самой. И, как всегда, что-то в душе ее
съеживалось испуганно при мысли об этом выборе.
- И магия твоя изменилась, - прибавил Джон. - Я это чувствую, да и
просто вижу, что она делает с тобой.
- Она зовет меня, - ответила Дженни. - Если я прикоснулась к ней, я
уже не выпущу ее, даже если бы могла. Это все, чего я желала, все, что я
имею.
Нечто подобное она сказала ему много лет назад, когда оба они были
молоды. Тогда он закричал: "Но все, что имею я, - это ты!" На этот раз он
лишь слабо пожал ей руку, но Дженни чувствовала, что выкрикни он эти слова
сейчас - они бы и сейчас оказались правдой.
- Выбирать тебе, милая, - сказал он. - Сама знаешь, так было всегда.
Все, что ты отдавала мне, ты отдавала по своей воле. Я не держу тебя. -
Прижимаясь щекой к его груди, Дженни не могла видеть его быструю улыбку,
но она почувствовала ее. - Как будто я могу тебя удержать...
Они подошли к соломенным матрасам под грудами одеял - единственной
мебели, какую могла себе позволить осажденная Цитадель. За окнами мерцали
влажные черные черепицы толпящихся крыш; канавы алмазно пересверкивали в
лунном свете. В осадных лагерях звонили колокола, призывая на вечернюю
молитву Сармендесу - владыке мудрых дневных мыслей.
Под теплыми покрывалами, чувствуя рядом такое знакомое тело Джона,
Дженни наконец почувствовала, что искушения отступают - хотя бы до
рассвета. Невозможно было думать о каком-то выборе, лежа в этих теплых
руках. И все-таки, когда сон пришел, видения ее были сомнительны и неясны.

16
Дженни проснулась поздним утром, почувствовав, что Джона рядом нет.
Подобно дракону она и во сне знала о многом, происходящем наяву.
Долгое время Джон не спал и, опершись на локоть, всматривался в ее лицо.
Потом поднялся и стал одеваться: сам надел рубашку, кожаные штаны, обулся.
Каждое движение давалось ему с трудом, одежда цеплялась за бинты на
подживающих ранах и ссадинах, причиняя боль. Он взял в качестве костыля
алебарду, тихо поцеловал Дженни - и вышел.
Слишком усталая, чтобы немедленно проснуться, она еще лежала
некоторое время в неразберихе одеял на соломенных матрасах, размышляя во
сне, куда бы это он мог направиться и почему ей вдруг стало страшно.
Опасность, казалось, висела в воздухе, нарастая и клубясь вместе с
грозовыми тучами, поднимающими темные головы среди зеленых равнин к северу
от Злого Хребта. Странная мертвенная бледность была во врывающихся в узкие
окна отсветах молний, и чувство приближающегося зла наполняло смутные сны
Дженни...
В тревоге она открыла глаза. Что ей сейчас снилось?
Кажется, Гарет и Поликарп, оба в развевающихся черных студенческих
мантиях. Они шли по высокой стене Цитадели и беседовали, как в старые
времена, когда их дружба еще не была прервана интригой.
- Но согласись, что это была весьма убедительная клевета, - говорил
Поликарп.
Ответ Гарета был исполнен горечи:
- И все же как я мог в это поверить!
Поликарп ухмыльнулся, выудил из кармана своего просторного одеяния
латунную подзорную трубу и раздвинул ее звенья, видимо, собираясь
обозревать встающие из-за горы в лихорадочном биении молний тучи.
- Когда-нибудь тебе придется стать Первосвященником, кузен, так что
привыкай верить всему, даже самому невероятному. - Далее, наведя подзорную
трубу, но не на небо, а на южную дорогу, правитель слегка отшатнулся,
словно и впрямь не поверил увиденному.
Дженни нахмурилась, припоминая обрывки путаного сновидения.
Король... Да-да, это был король, направляющийся верхом к осадному
лагерю, обложившему Цитадель. Но что-то было не так в неподвижной посадке
и застывшем лице Уриена Белмари, едущего сквозь неистовство зеленоватых
предгрозовых вспышек. Ах да, глаза... У короля были желтые глаза. Как у
Зиерн.
Дженни села, встревоженная, и принялась натягивать сорочку. На полу у
окна стояла чаша с водой, и пасмурное небо стыло в ней кусочком дымчатой
стали. Руки Дженни огладили глиняный ободок, и в чаше, повинуясь ее
приказу, отразился Моркелеб, разлегшийся в верхнем дворе Цитадели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102