видела
всплески чудовищных лососей, летящих вниз по реке и настигаемых тенью
драконова крыла. На секунду ей даже показалось, что воздух выталкивает ее,
как вода; по телу прошла упругая плотность холодных струй...
И тут разум Моркелеба сомкнулся, как челюсти. Ловушка захлопнулась.
Со всех сторон подступила душащая темнота, которую не могло одолеть даже
колдовское зрение Дженни. Горло сдавили отчаяние и ужас. Злорадный взгляд
дракона, казалось, следил за ней отовсюду.
Затем, как учил ее Каэрдин и как поступала она потом всю жизнь,
Дженни заставила страх утихнуть и, замкнувшись в пределах своей скудной
маленькой магии, принялась кропотливо - руну за руной, ноту за нотой -
составлять заклинание, вкладывая все силы в каждое новое его звено.
Горячая ненависть дракона клубилась вокруг, и все-таки в ней открылась,
брызнула на секунду светом крохотная брешь, и в эту брешь Дженни метнула
музыку драконьего имени, превращенную заклятием в копье.
Разум его вздрогнул и отпрянул. Зрение вернулось, и Дженни
обнаружила, что стоит по колено в груде золота, а перед ней отступает,
пятясь, огромный черный силуэт. Не давая ему времени опомниться, она
ударила новым заклятием, вложив в него всю свою ярость, вплетя в мелодию
руны боли и разрушения - те самые, с помощью которых заговаривала гарпуны.
Однако точь-в-точь, как в той давней схватке с бандитами на распутье,
ненависти Дженни не испытывала - просто иначе было нельзя. Дракон дернулся
и уронил гривастую голову на жалобно звякнувшую золотую груду.
Вне себя от ярости и разрушительной магии Дженни бросила злобно:
"Ты не овладеешь мною, Моркелеб, ни колдовством, ни золотом. Ты мой
раб и выполнишь все, что я прикажу. Именем твоим говорю: ты уйдешь отсюда
и никогда не возвратишься. Ты слышишь меня?"
Изо всех сил Дженни пыталась сломить его сопротивление, но уже
чувствовала, что это не в ее власти, что он сейчас вырвется из тисков ее
воли и... Инстинктивно она отступила на шаг, глядя, как он, отпрянув к
стене, поднимается, словно гигантская кобра, ощетинивая смертельную
мерцающую чешую.
"Слышу, колдунья", - прозвучал в мозгу его шепот, и ей показалась,
что Моркелеб сам безмерно удивлен собственными словами.
Молча повернувшись, Дженни покинула храм и пошла туда, где смутный
квадрат света обозначал внутренние врата, соединяющие Рыночный Зал с
Большим Туннелем.

12
Дженни опомнилась лишь на гранитных ступенях Внешних Врат. Прежде
всего ее поразило, как мало страха испытала она перед Моркелебом - лицом к
лицу с его золотом и яростью. Мышцы болели: хрупкое человеческое тело явно
не предназначалось природой для столь великой магии. Голова, однако, была
ясной, что особенно удивляло Дженни, привыкшую к тому, что малейший шаг за
пределы ее скромных возможностей немедленно отзывается разламывающей
головной болью. Ошеломление не проходило: кому как не Дженни было знать,
сколь глубока и сильна магия дракона и сколь ничтожна ее собственная!
Вечерний ветер остудил лицо. Солнце ушло за кремнистый западный
гребень, и, хотя небо было еще светлым, развалины уже погружались в озеро
тени. Вечереющая Долина жила своей маленькой жизнью, не имеющей отношения
ни к людям, ни к дракону: Дженни слышала скрип сверчка под обугленным
камнем, шорох беличьих любовных игр, трепет зябликов, устраивающихся на
ночлег. Там, где дорога огибала груду камней, когда-то бывшую домом, в
зарослях сорняка лежал человеческий скелет. Истлевший мешочек с золотыми
монетами валялся рядом. Дженни взглянула - и металл запел.
А затем она осознала внезапно, что в долине есть кто-то еще, кроме
Джона и Гарета.
Это было похоже на неслышный звук. Запах магии коснулся Дженни, как
принесенный ветром дым костра. Она остановилась посреди ломкой путаницы
осоки; холодный бриз, пришедший из-за леса, с моря, заполоскал края пледа.
Магия была в Долине, на самом ее краю. Дженни услышала в сумерках треск
скользкого шелка, зацепившегося за буковый шест, плеск пролитой воды и
оборвавшийся возглас Гарета.
Подхватив юбку, Дженни бегом кинулась к роднику.
Аромат благовоний Зиерн, казалось, пропитал собою лес. Темнота уже
собиралась под деревьями. Задохнувшись, Дженни выбралась на белесый уступ
возле поляны с источником. Первое, чему жизнь учила обитателей
Уинтерлэнда, - это двигаться неслышно, даже если бежишь сломя голову.
Поэтому появление Дженни замечено было не сразу.
Секунду она высматривала Зиерн. Гарет был на виду: юноша стоял,
оцепенев, у родника; буковый шест, каким цепляют ведра, лежал у его ног на
мокрой земле. Полупустое ведро покачивалось на камне, готовое свалиться в
родник. Гарет не заметил Дженни; появись здесь сейчас дракон - он не
заметил бы и дракона.
Магия Зиерн наполняла поляну, словно музыка, слышимая во сне. Дженни
- и та, вдохнув ароматное тепло, вытеснившее холодный вечерний воздух,
почувствовала желание плоти. Глаза Гарета были безумны, судорожно сжатые
кулаки выставлены вперед.
- Нет! - Это был скорее шепот отчаяния, чем вопль.
- Гарет... - Зиерн сделала шаг, и Дженни наконец увидела ее.
Чародейка подобно призраку вышла из березняка на край поляны. - Зачем
притворяться? Ты знаешь, что я люблю тебя и ты меня - тоже. Ты же сгораешь
сейчас от страсти... Вкус твоих губ мучает меня день и ночь...
- Когда ты спишь с моим отцом?
Характерным жестом она откинула волосы назад, быстро проведя пальцами
над бровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102