Секунду она стояла, колеблясь, на
посеребренной инеем мостовой верхнего двора - между серебром камня и
серебром неба. Она видела, не оборачиваясь, как торопливо взбегает по
лесенке Джон с помертвевшим лицом и в линзах его очков мечутся жемчужные
отблески утреннего неба; видела двух мальчишек, ждущих возвращения
родителей в разрушающейся башне Алин Холда, - мальчишек, которых она
родила, заранее зная, что растить и воспитывать их будут другие.
А дракон парил, заслоняя временами бледную дневную луну. Музыка
тайного имени отзывалась в каждой косточке, огонь и железо колдовской
власти вторгались в душу.
"Чтобы быть магом, ты должен быть магом, - подумала Дженни. - - Ключ
к магии - сама магия".
Она оглянулась - посмотреть на Джона, остановившегося на том краю
двора среди засохших яблонь. Внизу тревожно всхрапывали навьюченные лошади
и мулы. Трэй и Гарет хватали их под уздцы, но испуганные животные
шарахались при виде дракона. На секунду воспоминания о голосе и теле Джона
нахлынули и ошеломили Дженни: сокрушающая сила мыщц и удивительно нежные
губы, холодок кожаных рукавов и вечный запах костра и лошадиного пота,
пропитавший его потрепанные пледы...
В глазах его она увидела отчаяние и надежду.
Потом надежда исчезла, и Джон улыбнулся.
- Что ж... - тихо выговорил он. - Если по-другому нельзя - иди,
милая. Иди. Я не держу. Я ведь знал, что так все оно и будет...
Она помотала головой - хотела ответить, но не смогла вымолвить ни
слова. Волосы тяжкими волнами били по лицу, развеваемые взмахами драконьих
крыльев. Внезапно Дженни повернулась и побежала к краю зубчатой стены, за
которой, плавая в воздухе, ее ждал дракон.
Сначала метнулась душа, вбирая в себя силу ветра и хрустальной
мысли-мелодии, брошенной Моркелебом, чтобы указать ей путь. Дженни
чувствовала, что сущность ее стремительно перерождается, сбрасывая старую
оболочку. Осталось лишь смутное воспоминание о том, как она раскинула руки
против ветра и кинулась со стены, как плеснули в последний раз по плечам
ее черные волосы. Но разум, уже летящий к заоблачным вершинам, - разум
Дженни был разумом дракона.
А сзади, на крепостной стене, потрясенно выдохнула Трэй:
- Как она прекрасна...
Утро стерло с небес прозрачную луну; свет его сверкнул на
молочно-белом шелке распростертых крыльев, брызнул алмазами с
призрачно-бледной брони белого дракона.
Джон Аверсин, Драконья Погибель баллад и легенд, смотрел, как бабочка
улетает с ладони, и слезы текли по его неподвижному лицу. Потом он резко
повернулся и сбежал по лестнице во двор, где ждали навьюченные лошади.
Выхватив повод у остолбеневшего Гарета, единым махом взлетел на Молота
Битвы и направил его в улочку, ведущую из Цитадели в Нижний город, мимо
которого пролегала северная дорога.

18
Извилистыми, пересекающимися воздушными тропами они летели на север.
Земля проплывала под ними - вся в синих утренних тенях и светлых
бликах, отраженных ручьями и лезвиями ледников. Пролетая над морем, Дженни
видела, как, шевеля белое кружево прибрежного льда, зеленое течение
борется с фиолетовым; мысленно проникала она в серые водяные бездны и
подвижные цветные глубины воздуха. Так видят мир драконы. Сеть магии
опутывала Землю, поющее мироздание дрожало в хрустальной паутине времени.
Они расположились на ночлег среди оскаленных пиков Злого Хребта.
Западные склоны зияли глубокими расселинами. Там обитали большерогие
архары - маленькие и смешные, они прыгали, словно блохи, с камня на
камень. Зеленоватые водопады рушились в пропасти с ледников, и каждое
дерево внизу было оттенено изумрудным мхом, а дальше простирались
болотистые равнины, населенные теми, кто присягал на верность господину
Халната. Еще дальше к западу, за ленивыми зеленовато-белыми реками
ледников, за изломанными серыми утесами морщинился, опушенный туманом,
коричневый шелк реки Уайлдспэ. Зимние леса вставали, блистая наготой, по
ее берегам, и проглядывало из-за деревьев каменное кружево охотничьего
домика Зиерн.
Дженни бесстрастно всматривалась то в прошлое, то в будущее, как
могут всматриваться одни лишь драконы.
Свободна. Наконец-то она была свободна. Хватит с нее бездарного
торопливого труда, съедающего последние жалкие крохи времени и почти
ничего не дающего взамен.
Ее разум касался мельчайших явлений, любовно ощупывал предметы,
поражаясь их сложности и красоте. Все это теперь принадлежало Дженни, и,
как выяснилось, принадлежало ей всегда - нужно было лишь протянуть руку.
Никто уже больше не попросит ее прервать медитацию, чтобы отправиться
верхом за десять миль через зимнюю пустошь принять ребенка, не пошлет ее
часами бродить по замерзающему болоту, ища лягушачий корень, потому что у
кузнеца Маффла опять разыгрался ревматизм.
И никто, никто больше не заставит ее рвать в клочья время и разум,
мечась между магией и любовью.
С драконьей дальнозоркостью она различала на горизонте похожий на
цепочку муравьев караван, ползущий среди лесистых холмов. Зрение
прояснилось настолько, что Дженни легко узнавала каждое животное: высокую
Лунную Лошадку, грузную Чалую Тупицу, флегматичную Слониху и мощного
гнедого Молота Битвы. Она могла даже различить блики, отраженные линзами
очков, и мерцание металлических шипов на старом заплатанном камзоле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102