.. Ты знал, что
мать Джона была ведьмой?
Гарет уставился на нее, пораженный.
- Она была шаманом Ледяных Наездников, отец Джона взял ее в битве. В
твоих балладах ничего об этом не говорится?
Гарет помотал головой.
- Фактически ничего. В Гринхайтовом варианте баллады об Аверсине и
Золотом Драконе Вира рассказывается только о его прощании с матерью в ее
тереме перед битвой с драконом... Но теперь мне кажется, что эта сцена
очень похожа на балладу у того же Гринхайта о Селкитаре Драконьей Погибели
и на поздний Халнатский вариант песни об Антаре Воительнице. Честно
говоря, я просто думал, что все драконоборцы ведут себя похоже...
Улыбка тронула ее губы, затем исчезла.
- Она была первым моим наставником на путях власти, когда мне было
всего шесть лет. О ней говорили то же, что и обо мне: приворожила лорда,
запутала его в своих долгих волосах... Я тоже так думала, пока не увидела,
как она рвется на волю. В ту пору она уже родила, но, когда Джону было
пять лет, они ушли в пургу и не вернулись - она и волк с ледяными глазами,
ее единственный друг. Больше их в Уинтерлэнде не видели. А я...
Наступило долгое молчание, нарушаемое только мягким чавканьем грязи,
дробью дождя да редким ударом копыта о копыто засекающегося мула Кливи.
Когда Дженни заговорила снова, ее голос был негромок, словно она
беседовала сама с собой:
- Он хотел, чтобы матерью его детей была я, хотя знал, что я никогда
не буду жить с ним как жена, не посвящу жизнь дому. Я это тоже знала. -
Она вздохнула. - Львица рожает львят и снова уходит на охоту. Я думала,
что со мной будет то же самое. Всю жизнь меня называли бессердечной - так
оно, наверное, и было. Я и сама не думала, что полюблю их...
За деревьями показались обвалившиеся башни моста через Змею-реку,
вздувшаяся желтая вода бурлила под обрушенными арками. Темная фигура
всадника маячила на хмурой дороге; очки блеснули, как кругляши талого
льда, в холодном дневном свете, словно сообщая, что опасности впереди нет.

В тот день они добрались до руин Эмбера, бывшей столицы Вира. Мало
что осталось от города: рябой каменистый курган да распадающийся фундамент
крепостной стены. Развалины были знакомы Дженни с той давней поры, когда
они с Каэрдином искали здесь похороненные в подвалах книги. Дженни хорошо
помнила, как старик влепил ей пощечину, когда она заговорила о том, как
красивы граненые камни, торчащие из темной заброшенной земли...
Лагерь они разбили с внешней стороны крепостного вала - уже в
сумерках. Дженни собрала кору бумажной березы для растопки и сходила за
водой к ближайшему источнику. Стоило ей вернуться, как Гарет тут же бросил
свои дела и подошел к ней с самым решительным видом.
- Дженни... - начал он, и она взглянула на него снизу вверх.
- Да?
Юноша помедлил, как обнаженный пловец на берегу очень холодного
омута, затем решимость оставила его.
- Э... Мы не случайно разбили лагерь вне города?
Это было явно не то, что он собирался сказать, но Дженни только
бросила взгляд на белые кости твердыни, оплетенные тенями и лозами.
- Да.
Голос его упал.
- Ты думаешь... кто-нибудь может прятаться в развалинах?
Она усмехнулась уголком рта.
- Нет, насколько я знаю. Но город полностью похоронен в зарослях
ядовитого плюща - самых обширных по эту сторону Серых гор. В любом случае,
- добавила она, склоняясь над горкой сухого хвороста, которую ей удалось
собрать, и подсовывая под нее березовую кору, - я уже окружила лагерь
охранными заклятиями, так что постарайся больше не покидать его.
В ответ на эту безобидную насмешку Гарет быстро наклонил голову и
покраснел.
Слегка позабавленная, она продолжала:
- Даже если твоя леди Зиерн колдунья (при всем твоем нежном к ней
отношении), она бы не смогла явиться сюда с юга, сам понимаешь. Волшебники
превращаются в птиц только в балладах, ибо превращение сущности (а иначе
ты не обретешь нужного тебе обличья) - дело весьма опасное и требующее
огромной власти. Когда колдуну надо куда-то добраться, он пользуется для
этой цели своими ногами.
- Да, но... - Его высокий лоб пошел морщинами. Полагая себя
поклонником столичной ведьмы, Гарет, видимо, не допускал мысли о чем-то,
лежащем вне ее власти. - Леди Зиерн делает это постоянно. Я сам видел...
Дженни застыла с хворостиной в руке, ужаленная внезапной, почти
забытой болью - горькой завистью к тем, кто превзошел ее в искусстве
магии. Всю свою жизнь она старалась подавить это чувство, зная, что оно
искалечит ее и лишит власти. Именно это заставило Дженни момент спустя
напомнить себе, что раз уж она едет на юг, то не грех поучиться там у
других.
Но на краешке сознания отчетливо звучал голос старого Каэрдина, вновь
говорившего, что даже если ты обладаешь достаточной для превращения
властью, то все равно пребывание в чужом образе разрушит любого, кроме,
пожалуй, самых великих магов.
- Тогда она в самом деле весьма могущественна, - с трудом проговорила
Дженни. Мысленным усилием она подожгла кору, и пламя горячо скользнуло под
хворостом. Даже эта маленькая магия уязвила ее, как иголка, беспечно
оставленная в шитье, - уязвила сознанием ничтожности ее собственной
власти. - И в кого же она превращалась? - Дженни спросила об этом так,
словно надеялась, что Гарет сейчас ответит, что сам ничего не видел и что
все это не более чем слухи.
- Однажды она обернулась кошкой, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102