Все ведь как лучше хотелось. А что получилось? Чужие мы...
Мурат с легким удивлением слушал ее, как-то непривычен был и тон ее, и серьезные слова. Оказывается, Дарийка и такой может быть... А что он, собственно, знает о ней? Просто привык к ее веселости и жизнерадостности...
— Что, Муке? — Дарийка улыбнулась.— Не ожидал от меня таких речей?
— Да нет, почему...— Мурат смутился.
— Не ожидал,— утвердительно сказала Дарийка.— Да ведь не все же время мне зубы скалить. Я ведь тоже всякая... Так уж, стараешься пободрее держаться. А то если и я, как Гюлынан, начну меланхолию разводить — с тоски повеситься можно... Ладно, идем, а то твоя Сакинай скандал устроит...
— Плевать я на нее хотел!
— Нет, Муке,— Дарийка покачала головой,— не наплюешь. Ты ведь добрый... Женщины очень хорошо понимают это — и пользуются. Всю жизнь будешь мучиться с ней — а не оставишь. Не повезло тебе с ней, что уж тут говорить, но этот крест тебе нести до самой смерти... Ты подожди пока, сначала я пойду лягу.
— Хорошо,— подавленно согласился Мурат.
Дарийка ушла, а он еще долго сидел, думал о том, что
сказала Дарийка. Нет, что-то определенно неладное у нее... И очень неприятны были ее слова о Сакинай и о кресте, который ему предстоит нести до самой смерти... Неужели так? А с другой стороны — сколько раз он уже думал о том, что надо расстаться с Сакинай, но ведь даже и додумать до конца эту мысль боялся, не то что сделать так... И разве в одной доброте тут дело? Злым он и правда никогда не был, но ведь... «А, к черту все! — вдруг в ярости вскочил он.— Нашел время рассусоливать. Сейчас о том надо думать, как бы зерно увезти и посадить вовремя...»
Чем ближе подъезжали они к Конул-Джару, тем неразговорчивее становился Мурат. Не отпускала его одна мысль: что с зерном? Он понимал, что нет никакого смысла терзать себя этим вопросом — еще немного, и все станет ясно,— но ничего не мог поделать с собой. И не мог не думать о том, что делать, если зерна в убежище не окажется. Хотя и тут выбора не было: придется ехать дальше, в райцентр. А потом возвращаться назад... Но с чем? Он был почти уверен, что война не кончилась, иначе ничем нельзя объяснить то, почему к ним до сих пор никто не приехал. Но если война еще идет, в районе наверняка голод. Где он возьмет два мешка зерна? Оставалось утешаться расхожей мудростью: мир не без добрых людей. Кто-нибудь да поможет им...
Он остановился и передал повод Сакинай:
— Постойте здесь, я скоро...
— Что ты еще придумал? — воззрилась на него Сакинай.
Мурат деланно засмеялся:
— Что уж, мне и по своей надобности отойти нельзя?
Мурат подошел к тому месту, где Торкашка провалился
в трещину. Сейчас тут никакой плотины, конечно, не было. Он почти бегом кинулся к знакомому убежищу. Господи, только бы мешки были на месте...
Они лежали там, куда он их положил, и на какое-то мгновение ему показалось, что это было только вчера, а не год с лишним назад. И Мурат не мог сдержать громкого радостного крика:
— Здесь! Здесь! О боже, благодарю тебя!
Эти крики услышали Дарийка и Сакинай и бросились к нему: «Боже! Что с ним?» Они увидели Мурата с воздетыми кверху руками, танцующего какой-то немыслимый танец.
— Эй, бабы! — закричал он, увидев их.— Какие мы счастливые! Есть бог на свете, есть! Наконец-то и нам повезло!
— Что случилось? — испуганно спросила Сакинай.
— Зерно! — во всю мощь своих легких завопил Мурат.— Пшеница! Ячмень! Зерно!!! Мы спасены!
А Дарийка подумала, что у Мурата начался припадок. Она ни разу не видела, как это бывает у него, но чем иначе объяснить его крики? Откуда тут, среди голых камней, может быть зерно? т г
Мурат подбежал к ним, обнял обеих и возбужденно заговорил, брызгая слюной:
— Зерно, понимаете? Мы спасены!
— Какое зерно, о чем ты? — Дарийка отстранилась от пего.
— Сейчас увидите!
Мурат снова забрался в убежище, сбросил сначала чапа- ны, а потом осторожно спустил мешки. Вот уж воистину — своя ноша не тянет... Мешки, которые он в прошлом году с таким трудом поднимал наверх, теперь казались ему почти невесомыми.
А женщины еще ничего не понимали. Наконец Дарийка узнала полушубок, который, как она надеялась, попадет к Дубашу, прижала его к груди и горестно сказала:
— А я-то думала, ты уже давно ходишь в нем...
И радостное оживление вмиг слетело с Мурата. Он вытер пот со лба и присел на один из мешков, понуро опустив голову. Надо было все объяснить... А что говорить? Что он обманул их? Но они это и так поймут. Уже поняли...
— Простите меня,— тихо сказал Мурат.— Я обманул вас. В прошлый раз я не доехал до центра. Здесь,— он повел головой,— был обвал, Торкашка провалился в трещину... Я ничего не мог сделать. Хорошо еще, мешки удалось спасти. Алаяк повредил ногу, дальше было ехать нельзя. Вот я и спрятал мешки здесь... А правду сказать — духу не хватило...
— Значит,— прерывающимся голосом спросила Дарийка,— война не кончилась?
— Не знаю, — не сразу отозвался Мурат.— Я ничего не знаю. Может быть, и не кончилась...
Дарийка, не выпуская полушубка из рук, села прямо на землю и заплакала. Молча стояла Сакинай, тупо глядя перед собой. Она как будто не понимала еще, что произошло. Мурат встал и направился к Алаяку.
Когда он вернулся с конем, женщины сидели рядом на мешке с зерном и даже головы не подняли на него. Присел и Мурат. Дарийка, разглядывая свои руки, спросила:
— Что делать будем, Мурат?
— Как что делать? — не понял ее Мурат.— Немного отдохнем, погрузим на Алаяка мешки и пойдем домой. Ведь мы же за зерном шли. Вот оно, зерно...— Дарийка молчала. Мурат повторил упавшим голосом: — Ведь мы же за зерном шли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94