— А-а-а! Говоришь, все в руках божьих? — Впервые он говорил Айше-апа «ты», впервые кричал на нее.— Где он, твой бог? Почему он допустил такое? Дарийки нет, Сакинай умерла... Разве это по-божески?! Да будь он проклят, твой бог, нет его! Не-е-т никакого бога! Нет! И быть не может! Если бы он был, такого бы не произошло! Я проклинаю твоего бога! Что ты смотришь на меня? Если твой бог есть, пусть он покарает меня! Пусть покарает больше, чем я сам покарал себя!
Айша-апа отшатнулась от него, сказала с испугом:
— Нельзя так, сынок...
— Что нельзя? А как можно? Так, что ли? — Мурат мотнул головой, показывая на мертвую Сакинай.— Или у твоего бога не нашлось больше никого, кроме нее, чтобы взять к себе? Никого, кроме нее, не увидел?
— Нельзя, сынок, нельзя...— дрожащим голосом повторяла Айша-апа.
Мурат опомнился, тихо сказал, опустив голову:
— Простите меня, апа...
— Что же теперь поделаешь, сынок...
Они уложили Сакинай и молча сидели в углу. Мурат никак не мог понять смысла случившегося. Ведь всего какой- то час назад Сакинай сидела рядом с ним на постели в этом неожиданно белом платье, просила его побриться... Как же все это могло произойти? Ну да, знал он, конечно, что у нее больное сердце, и как-то смирился с этим, как и сама Сакинай,— всё так, но не в такие же годы умирать... Почему она после такой тяжелой дороги не легла отдохнуть? Может, и обошлось бы... Что заставило ее заняться этой проклятой
стиркой, вымыться самой, надеть это белое платье? Неужели она чувствовала приближение смерти? Теперь уж об этом не узнать...
XV
Несколько дней Мурат был словно в какой-то прострации. Он почти не разговаривал, в положенные часы уходил на станцию, записывал показания приборов, потом садился на скамейку у входа, подолгу смотрел в ту сторону, где была могила Сакинай, на пустую дорогу, но уже не ждал никого, почему-то уверенный в том, что и в это лето никто не приедет к ним. Сакинай... Дарийка... Кто же виноват в том, что они умерли? Он, Мурат. Да... Если бы он отпустил Дарийку, она наверняка осталась бы жива. И Сакинай ничего не узнала бы — и тоже была бы жива... Как все просто и ясно теперь... так просто и так ясно, что жить не хочется...
Жить ему действительно очень не хотелось. Чего ради? Ради этой проклятой станции? Но разве все эти цифры стоят жизни двух человек? «Хватит»,— спокойно, отрешенно думал он. Надо собраться, посадить Айшу-апа и Изат на Алаяка и спуститься вниз, к людям. Что могли — сделали, кто их упрекнет?
Так думал Мурат, но где-то в глубине души понимал, что не решится уехать, пока есть хоть какая-то возможность продержаться. Иначе действительно все окажется напрасным — и смерть Дарийки, и Сакинай тоже... Надо жить, надо работать. Надо засеять вскопанное поле...
Все понимал Мурат, а не мог заставить себя взяться за работу.
В пятницу Айша-апа твердо сказала:
— Зарежь овцу.
— Овцу? — переспросил Мурат.— У нас же их всего две.
— Зарежь. Надо сделать поминки по Дарийке и Сакинай. Не нами заведен этот обычай...
— Хорошо, — согласился Мурат.
Но и почти напрочь забытый вкус мяса не оживил Мурата, он равнодушно жевал, уставившись в стол отсутствующим взглядом. После ужина Айша-апа мягко заговорила:
— Сынок, я понимаю, как трудно тебе сейчас. Возьми себя в руки. Нельзя нам, живым, уходить вслед за умершими. Подумай о нас. Только на тебя вся наша надежда, никого ведь у нас больше нет...
Мурат поднял голову. Слова Айши-апа он слышал, понимал, что они означали, но в душе ничто не шевельнулось, сердце не дрогнуло.
— О чем вы, апа?
— Надо жить, сынок...
— Да, надо жить, — согласно кивнул он головой.
— Надо поле засеять...
— Да, надо, — покорно согласился он, задумался — и вдруг спросил: — А надо ли?
— О чем ты, сынок? — Голос Айши-апа дрогнул.— Как же не надо?
— Засеять-то засеем,— со вздохом сказал Мурат,— а потом? Ведь надо будет поливать, значит, арык делать, а справимся ли? Были бы Дарийка и Сакинай — другое дело...
— Дядя Мурат, я ведь буду вам помогать,— сказала Изат.
И впервые за последние дни легкая улыбка появилась на губах Мурата. «Маленькая ты моя,— с нежностью подумал он.— Ты уже помогаешь — тем, что существуешь на свете...»
— А если не сеять, на что мы можем рассчитывать? — говорила Айша-апа, пристально глядя на Мурата.— Этих двух мешков зерна и до зимы не хватит... А надеяться на то, что к нам кто-то приедет... Они бы уже приехали, Муке, ведь перевалы давно открыты... Я еще в прошлый раз догадалась, что ты не добрался до центра. И теперь вы тоже туда не попали, ведь так? Скажи правду.
— Да, апа,— тихо ответил Мурат, не поднимая головы.— Простите меня, в прошлый раз я обманул всех...
Теперь надо было рассказывать все.,. И он рассказал, тихо закончил:
— Вот так... Хотел сделать как лучше...
— Значит, война еще не закончилась...— не спросила, а как об очевидной для нее истине сказала Айша-апа.
— Я не знаю... Я ничего не знаю...
— Не закончилась,— в раздумье повторила Айша-апа.— Поэтому никто и не едет к нам...
— Наверно, так,— подавленно согласился Мурат.
И Айша-апа впервые заговорила о том, что занимало мысли всех женщин:
— Может быть, нам самим надо уехать отсюда? Подумай об этом, Муке...
Мурат долго смотрел на нее и наконец негромко заговорил:
— Апа, я понимаю, как вам трудно... Но ведь и мне нелегко. Очень вас прошу — поймите меня. Останемся хотя бы до осени... Ради чего же мы мучились столько времени, если сейчас бросим все? Может быть, война и в самом деле не кончилась, но ведь когда-то и ей конец придет... Я уж по- всякому думал, но не могу я сейчас уехать отсюда...
— Ну что ж,— не сразу сказала Айша-апа, — давай останемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94