Положим, и сейчас не старик, а вот здоровье... Его всего корежило, он хрипел, кашлял, ощущение было такое, словно десятки маленьких острых иголок пытались разорвать его легкие. Дорого может обойтись ему это охотничье предприятие... А если так и вернется ни с чем... Нет, об этом лучше не думать... Хлебнуть бы чего-нибудь горячего... Чаю, например. Обыкновенного чаю, густого, ароматного, сладкого, а не этой опостылевшей пресной джармы, которую и подогреть-то не на чем — кругом ни веточки, ни кустика, только снег, лед и камни... Проклятые горы... Сколько тысяч раз воспеты они на многих языках мира, а вот как жить в них...
Попалась неглубокая выемка, Мурат скорчился на дне ее, ветер и здесь доставал, но уже не такой сильный. Не самое подходящее место для отдыха, надо бы добраться до гребня, перевалить на солнечный склон, но силы вконец оставили его. Он похлебал холодной джармы, заел лепешкой, посидел еще немного, подтянув колени к подбородку и обнимая себя руками, чтобы сберечь крупицы тепла. Нет, надо идти... Перевалить гребень, и еще один, и еще — до тех пор, пока не наткнется на чьи-нибудь следы, и тогда можно будет начать охоту. Другого выхода все равно нет... И он брел до сумерек, но только однажды наткнулся на извилистую цепочку следов кииков, пошел по ней, но пришлось остановиться перед широкой осыпью. Для легконогих диких коз она не была препятствием, но для тяжелого, уставшего, измученного человека...
Одно неосторожное движение — и покатишься вниз вместе с камнями, щебнем, все быстрее и быстрее, пока жестокая каменная река не сбросит твое изуродованное тело на дно ущелья. Нет, нельзя рисковать... Мурат повернул назад, до боли в слезящихся глазах вглядывался в склоны — не мелькнет ли хоть что-нибудь живое. Но горы казались мертвыми. А ведь он сам когда-то видел здесь архаров, примерно в ту же пору, что и сейчас. Должны же они где-то быть... Надо, наверно, взобраться хотя бы вон на ту скалу — кажется, она называется Кароол-Добе — и осмотреть окрестности. Мурат заранее поежился, представив, как взбираться туда и стоять на пронизывающем ветру, но что делать, надо идти, пока еще светло, а бродить вслепую, надеясь на удачу, можно до бесконечности. Похоже, удача окончательно отвернулась от него, и надеяться можно только на себя, на свое терпение...
Но и с вершины Кароол-Добе Мурат ничего не увидел. Ветер тут дул с такой яростью, словно кто-то наверху приказал ему сбросить Мурата со скалы. Он спустился, цепляясь за острые выступы окоченевшими от холода руками — рукавицы были совсем ветхие, и он боялся окончательно порвать их.
Надо было устраиваться на ночлег. Проще всего — спуститься вниз, отыскать укромное местечко, надежно защититься от ветра за каким-нибудь выступом. Но в таких местах могут быть барсы. Мурат немало наслышался о том, как осторожно подкрадываются они к добыче и молниеносно набрасываются на жертву. Правда, на людей они нападают редко, но кто знает, каких пределов может достигать его неудача... Нет, лучше уж устроиться на открытом месте, ветер к ночи все равно стихнет...
Неспокойная ночь выдалась Мурату. Ветер действительно стих, и можно бы, поплотнее запахнувшись в чапан, прикорнуть, сжимая в руках заряженное ружье, и на какие-то минуты сон приходил, но при малейшем шорохе Мурат вздрагивал, тревожно озирался вокруг, вглядывался в серую темень, и казалось ему, что вот-вот кто-то набросится на него. И уже не барса боялся он... Не покидала мысль о снежном человеке. Напрасно заезжие люди скептически хмыкали, когда им рассказывали о громадных следах, не похожих ни на человеческие, ни на медвежьи, и Мурат сам слышал рассказ человека, собственными глазами видевшего огромную фигуру, с ног до головы покрытую густой черной шерстью. «Детские сказки, выдумки, у страха глаза велики...» Сказки? А кто мог исковеркать все приборы на леднике? Медведю там
делать нечего, людей вокруг нет... А снежный человек, он ведь, наверно, и в самом деле из человеческой ветви, стало быть, и какой-нибудь умишко имеется, во всяком случае, достаточный, чтобы сообразить, кто его главный враг... Кто же, как не такие же, как он, двуногие, неумолимо завоевывающие все новые и новые пространства, плюющиеся смертоносным огнем, уничтожающие все вокруг себя... Вот и остались снежному человеку только эти глухие горы, и где же, как не здесь, обитать ему... И уж он не упустит случая отомстить обидчику. И что толку в заряженном ружье? Вот вывернутся из-за ближайшей скалы пять-шесть косматых чудовищ, набросятся на него, пристрелит он разве что одного-двух, а остальные мигом растерзают его... «Э, джигит,— пытался успокоить себя Мурат,— не устал еще бояться, а уж пора бы привыкнуть, сколько всякого бывало за эти четыре года...»
Так, в страхе и прокаркал он ночь и безмерно обрадовался наступившему рассвету.
А рассвет был и прекрасен, и страшен. Еще невидимое солнце высвечивало вершины гор, белые облака над ними, сливавшиеся с белизной снегов, все было белым — впереди, по бокам, вверху, словно Мурат находился внутри какого-то огромного белого шара, заполненного пустым белым светом. И представлялось, что под ногами не тонкая снежная пелена, прикрывающая каменную толщу земли, а такой же белый, насквозь промерзший ледяной шар и никакое, даже самое горячее в мире солнце не способно не то что растопить его, но хоть немного согреть...
Мурат дернулся, освобождаясь от этого наваждения. Так и свихнуться недолго... Померещится же черт знает что. Оттого, наверно, что продрог за ночь, не спал, натерпелся страху в ожидании снежного человека. Нет тут никого, кроме него, и быть не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94