.. Гюлыпан осторожно, не меняя точки опоры, повернулась на спину, левая нога сама собой зашарила по склону, и, удивительное дело, опора обнаружилась и для нее, раскинутые крестом руки цеплялись еще за что-то надежное и твердое, и теперь ее тело, впаянное в землю, никакая сила не могла свергнуть вниз... Гюлыпан тихо, изумленно засмеялась, глядя на высокое чистое небо, — казалось невероятным, что на этом страшном,
ненадежном склоне ее маленькое, слабое тело, состоящее и » нежного мяса и хрупких костей, может держаться так прочно...
— Ты что? — обеспокоенно спросил снизу Мурат.
— Ничего, Муке... Пойдем дальше.
— Пошли.
Гюлынан еще раз удивилась, что даже курджун, неуклюже горбившийся за спиной, не помешал ей. Даже, может быть, и помог — лямка зацепилась за что-то, и ей не сразу удалось освободить ее.
Но главное — теперь уже не было страха перед этим круто уходящим вниз склоном, и несколько раз повторенное Муратом «Опорная нога!» послушно ложилось на усвоенное не умом, а всем ее существом правило... И как будто зорче стали ее глаза, замечавшие каждую выбоинку на склоне, каждый камень, до которого можно дотянуться...
Самое опасное место было внизу, Мурат предупредил, чтобы она особенно внимательно следила за ним,— и вот они стояли на ровной площадке, где-то близко шумела река. Гюльшан смотрела на абсолютно ровный — так ей казалось — склон, и ей не верилось, что она прошла по нему... Но ведь было это, было... Она глубоко, шумно вздохнула, повернулась к Мурату:
— А дальше?
— Дальше?— Он внимательно смотрел на нее, и она порадовалась этому здоровому, изучающему взгляду.— На сегодня хватит. Через пять минут у тебя все поджилки затрясутся...
— Ну уж...— весело, залихватски ответила Гюлыпан.— Придумаешь тоже... Такое прошли, а теперь-то...
Но даже не через пять, а всего лишь через минуту ей пришлось убедиться в правоте Мурата: тело ее, сбитое в тугой нервный комок, вдруг обмякло, она рухнула на землю, и, как ни пыталась вывернуть шею, чтобы не видел Мурат, спокойно сидевший в двух шагах от нее, приступ рвоты сдержать не удалось. Она лежала щекой на теплом гладком камне, и такой тяжелой казалась ей собственная рука, неуклюже вывернутая в сторону...
— Пей,— сказал Мурат, протягивая ей пиалу с водой.
Ей-то казалось, что всего секунда прошла, но когда же Мурат успел снять с нее курджун, вынуть оттуда пиалу, наполнить ее водой и подать ей?
Она жадно выпила до дна и протянула пиалу Мурату:
— Еще!
И вторую пиалу выплеснула в себя, не замечая, как струйки воды скатываются из уголков губ.
— Еще!
Но Мурат закрыл горловину походного бурдюка, покачал головой:
— Пока хватит, Гюлыпан... Потерпи. Потом выпьешь еще.
Ну что ж, хватит так хватит, ему лучше знать... Мурат расстелил палас, Гюлыпан полулежала на нем, и перед ее глазами был все тот же склон, ярко освещенный солнцем. До сих пор не верится, что они спустились по нему... А Мурат сидит спокойный, будто каждый день ему приходится спускаться по таким кручам...
Но ведь он ходил здесь с Алаяком... Не может быть...
Гюлыпан рывком поднялась:
— Ты... с Алаяком здесь ходил?
— С Алаяком?— в замешательстве переспросил Мурат.— Почему ты так решила?
— Но ведь ты всегда ходил по этой дороге с Алаяком! Он что,— Гюлыпан показала на склон,— тоже мог спускаться здесь?
Мурат проследил за ее протянутой рукой, помолчал, на минуту выручил его кашель, но Гюлыпан все так же требовательно продолжала смотреть на него, и он вынужден был сказать:
— Нет, мы не здесь ходили.
— Где?
— Там.— Мурат неопределенно махнул рукой.
— Где «там»? Почему мы не пошли по той тропе? Ведь там наверняка было бы легче идти, если уж смог пройти Алаяк, да еще с грузом.
— Да,— не сразу сказал Мурат,— легче... Намного легче. Правда, километра на три больше... Если бы мы пошли там, то к вечеру не успели бы сюда.
— Мурат, посмотри на солнце... До вечера еще не меньше двух часов...— Гюлыпан сжалась, пристально глядя на него.— Времени достаточно, чтобы пройти три километра вниз по тропе, по которой может пройти лошадь с грузом. Ты не поэтому повел меня здесь... Ты же знал, что я не умею ходить по горам... Я же могла сорваться!— закричала, не выдержав, Гюлыпан.
Мурат наконец-то бросил на нее мимолетный взгляд и тут же отвернулся, пригнул голову к коленям — так легче было хотя бы на минуту отодвинуть надвигающийся приступ кашля.
— Нет, Гюлынан, ты не могла сорваться. Эта гора не такая уж страшная, как показалась тебе. Просто надо уметь ходить по таким склонам... Но как я мог научить тебя? Только так чтобы ты сама поняла, как надо делать... А сорваться ты не могла. Я все время следил за тобой... Я... шел так, чтобы удержать тебя, если ты вдруг действительно сорвешься. И я бы тебя удержал... Поверь, если бы я не был в этом уверен, я но пошел бы здесь.
— Но почему мы не пошли по той тропе?
Мурат долго молчал, дважды отвернулся, сплевывая.
— Почему не пошли?.. Сейчас ты все поймешь. Посмотри туда.
До сих пор Гюлыпан видела только этот солнечный, но до сих пор страшный склон, а теперь Мурат показывал куда-то за спину ей. Не перевал, догадалась она и медленно повернула голову.
— Смотри внимательно! — резко приказал Мурат.
Гюлыпан повернулась и медленно, снизу вверх, оглядела
противоположный склон. Почти такой же крутой, как и тот, по которому спустились они. И куда более мрачный — солнце уже не доставало туда. А с седловины перевала медленно стекали бурые, безобразные лохмотья черных облаков.
— Ты видишь тропу?— спросил Мурат.
Гюлыпан молчала, внимательно разглядывая склон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94