Она вспомнила про Коджоджаша.
— Дядя Мурат, посмотрите! — Она дернула его за рукав.— Очень высокая скала, правда?
— Очень...
— А это что там, вон, которое темнеет?
Мурат внимательно вгляделся, но ничего не увидел.
— Где?
— Омей! — удивилась Изат и показала пальцем.— Вон там, что ближе к пику. Может, это Коджоджаш?
— Откуда?
— А что...
— Но ты же сама читала — Коджоджаш остался на скале Аплетим.
— А где это?
— Отсюда далеко. Это в Таласе, в сторону Чаткала.
— А может, в книге ошиблись? — с надеждой спросила Изат.— Может быть, он здесь остался?
— Нет, маленькая,— Мурат покачал головой.— На Апле- тиме.
Изат опечалилась. Ей очень хотелось, чтобы Коджоджаш был здесь. А вдруг он остался жив? Тогда они с дядей Муратом обязательно нашли бы какой-нибудь выход и спасли храброго охотника...
Приехали на ледник, и снова посыпались вопросы:
— Ой, дядя Мурат, откуда столько снега?
— Снег только сверху, а под ним лед.
— А когда он растает?
— Никогда.
— Никогда-никогда? — не поверила Изат.
— Да. Только немного растает сверху, а остальное так и останется.
— А для чего же тогда столько приборов? Что можно измерять во льду?
— Э, хватит,— остановил ее Мурат.— Сейчас сама все увидишь.
Изат притихла. Рассердился на нее дядя Мурат? Вон лицо какое хмурое... Но ведь прежде дядя Мурат никогда на нее не сердился... Наверно, все из-за этих приборов. Как будто какой-то злой шайтан раскидал их. Конечно, тут уж не до хорошего настроения. А кто это мог все разбить, поломать? Может быть, назло дяде Мурату сделали? Но ведь дядя Мурат очень хороший и добрый, он никому не может сделать зла. А теперь приедет начальник и во всем обвинит дядю Мурата — почему не уберег приборы...
А Мурат увидел, что из всех приборов только водомер остался целым. И то, наверно, потому, что был далеко в стороне, в самом низу ледника. И на том, как говорится, спасибо... Вот только кому это «спасибо» ? Встретить бы его с глазу на глаз...
Мурат расчистил вокруг водомера снег, огородил камнями ямку, стал ждать, когда наберется вода. Спросил у Изат:
— Ну, наверно, уже проголодалась?
Изат помотала головой:
— Нет... а что вы сейчас будете делать?
— Измерять. Смотри-ка на деления... У тебя глаза зоркие.
— Сейчас! — радостно засуетилась Изат, склоняясь к линейке с делениями.— Один, два, три, четыре... Четыре.
— Так и запишем.— Мурат вынул блокнот и карандаш.— Два целых и четыре десятых... Выходит, в этом году не
очень сильно тает. Прежде в это время доходило до трех с половиной... Какое сегодня число?
— Восьмое,— не сразу сказала Изат.
— Правильно... Так и запишем — восьмое августа тысяча девятьсот сорок второго года...— Мурат невесело улыбнулся, пряча блокнот в карман.— Ну что, угостишь меня кукурузой?
Изат молча протянула ему на ладони жареные зерна. Мурат взял несколько штук, но есть не стал, смотрел на синеющие вдали горы, думал о чем-то, а Изат не осмеливалась нарушить его молчание.
С каждым днем становится все прохладнее. Скоро и осень наступит. Мурат съездил на Кок-Джайык, поворошил сено, часть уложил в копны. Погода баловала их, дождей не было. Еще день-два — и можно везти сено.
День за днем идет монотонная, внешне неторопливая жизнь.
Что-то Дарийка притихла. Иногда словно по привычке заденет словом Сакинай или Гюлыпан, а на Мурата почти не смотрит, будто он провинился в чем-то. А впрочем, заботы у Дарийки — делает для дочери новый ширдак. Не за горами тот день, когда она станет взрослой. Хотя дочка только в четвертый класс перешла. Но ведь и оглянуться не успеешь, как у нее женихи объявятся. Одна только загвоздка — когда и каким образом она сможет преподнести этот ширдак дочери. Но Дарийка старается не думать об этом.
Как обычно, молчалива и сосредоточенна Гюлыпан.
Копошится по хозяйству Сакинай, изнывая от неясных предчувствий дурного.
И только одна Изат неугомонна, без устали снует между домами — и вопросы, вопросы, вопросы... Словно Джэ- эренче...1 Да что там Джээренче! Наверняка он не смог бы ответить на многие из тех вопросов, которые задает Изат.
И сам Мурат нередко попадает впросак. Ну вот, скажем, загадка, явно придуманная Изат:
— Дядя Мурат, скажите... В холод удлиняется, а в жару укорачивается... Что это такое?
И ведь так, бесенок, смотрит, что ясно — какой-то подвох н ее вопросе... Но какой? Ведь сам же Мурат учил ее, что в жару всякий предмет увеличивается, в холод — сокращается. И что ему остается, как снова повторить эту школьную пре
1 Д ж э э р е н ч е — легендарный народный мудрец, острослов.
мудрость? Но Изат, чрезвычайно довольная собой — рожица так и светится, уверенно возражает:
— Не так, дядя Мурат. Подумайте!
Кто тут учитель, а кто ученик?! Мурат делает строгое лицо:
— Думай не думай, а законы физики обязательны для всех!
— Фу, визика! — Изат морщится.— Я не о визике говорю...
— А о чем же?
— А вы подумайте!
А что тут думать? Ничего другого в голову Мурату не приходит. Изат торжествующе смотрит на него:
— Ну что, сдаетесь? Скажите, что сдаетесь!
— Ладно, сдаюсь.— Мурат улыбается.
— А-а, то-то! — Изат даже в ладоши захлопала.— Двойка вам, Мурат-аба!
— Почему двойка? — Мурат делает вид, что рассердился.— Ты же не сказала, что это такое.
— А вот и скажу, а вот и скажу! — Изат от возбуждения приплясывает на месте.— Это же ночь! Но-очь! — в упоении выпевает Изат.
Что остается делать Мурату? Он озадаченно чешет в затылке, — а ведь все верно: зимой ночь длинная, летом короткая. Айша-апа пытается сделать строгое лицо — нельзя так с учителем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94