Руа в сотый раз подтвердил, что будет вести себя крайне осторожно и сдержанно. По совету посольства сеньор Руа 21 февраля посетил Генерального прокурора и подписал заявление, в котором признавал официальную версию, что было одним из самых тяжелых моментов в его жизни, как он впоследствии признался в посольстве. Сеньор Руа также сообщил, что ситуация осложнилась, поскольку семья Мёрфи подала в суд иск к его дочери, вдове де ла Маса, на сумму 50 000 долларов, утверждая, что де ла Маса убил Мёрфи. Адвокатом семьи Мёрфи является доминиканский юрист сеньор Крус Айала, тесно связанный с Посольством Соединенных Штатов в Сьюдад-Трухильо.
Заключение. До настоящего времени в печати не появилось никаких опровержений тех оскорблений, которым подвергался сеньор Руа. Когда сеньор Ортис Арменгол позвонил сеньору Балагеру и обратил его внимание на этот факт, тот ответил уклончиво. Сеньор Руа часто приходит в Посольство Испании, напоминая о своем «праве» на опровержение в печати. Он уверяет, что в ходе одного из своих посещений судьи сеньора Кабраля Нобоа, который ведет дело по обвинению сеньора Руа в «мошенничестве», тот уверил его, что через четыре-пять дней в печати появится сообщение о снятии с сеньора всех подозрений, поскольку он признал факт самоубийства своего зятя. Приходится признать, что власти этой страны под различными надуманными предлогами продолжают доставлять неприятности сеньору Руа. (7 марта прокурор сеньор Аристи Ортис телеграммой вызвал сеньора Руа для того, чтобы он выполнил свои обязательства перед сеньором Мильсиадес Мехиа Карраско, выплатив ему свой долг. Сеньор Руа говорит, что Мехиа – полицейский, который, желая подработать, в свободное от работы время окрасил ему двери и некоторую мебель, деньги за что были ему выплачены сполна. Однако теперь этот человек утверждает, что он покрасил также и машину господина Руа, что последний отрицает. Сеньор Руа явился к прокурору в назначенное время, однако сеньора Мехиа там не оказалось. 8 марта сеньор Руа получил еще одну телеграмму, в которой ему приказано выплатить причитающуюся сумму в недельный срок.) Воспользовавшись тем, что Генеральный прокурор сеньор Франсиско Элпидио Берас был приглашен на обед в наше посольство, я в дружеской форме попросил его заступиться за сеньора Руа. Сеньор Берас попросил меня передать сеньору Руа, чтобы тот посетил его, однако о результатах этого визита мне до настоящего момента ничего не известно. Во всей этой крайне неприятной истории отчетливо видны ошибки и нестыковки в поведении полиции, ее непонятное упорство в преследовании человека, который должен быть оставлен в покое, а также жесткая репрессивная политика режима, неспособного на прощение. Я осмелюсь просить Ваше Превосходительство, чтобы с этим донесением был ознакомлен только ограниченный круг людей, поскольку в противном случае существование испанцев, проживающих в Доминиканской Республике, может быть осложнено. Мой экземпляр этого донесения перепечатан секретарем посольства и хранится в сейфе посольства в запечатанном сургучом конверте; предварительно из него вычеркнуты все имена. Да хранит Господь Ваше Превосходительство».
У тебя разболелись глаза. И на душе у тебя неуютно: ты чувствуешь, что разум бессилен перед этой ситуацией. Господин посол вносит свой вклад, помогая Трухильо запугивать семью де ла Маса, получая за это от тирана некоторые гарантии для отдельных испанских граждан, проживающих в Доминиканской Республике. Господину послу известно, кто такой Хромой, но он не желает глубоко влезать в эту историю, и так и не понял: жена Хромого, Глория Вьера, скончавшаяся в машине, на самом деле не умела водить. Естественно, человек, не умеющий водить машину, рано или поздно разобьется. Ему также неизвестно, что сына Глории Вьеры будут считать сыном Галиндеса; его считают сыном Галиндеса и по сей день, и это – единственное, что осталось от Галиндеса. После того как ты закрываешь папки, теплое чувство, вознаграждая тебя за нестерпимую резь в глазах, остается только к одному человеку – консулу Пресильясу, проявившему сдержанное дипломатическое милосердие по отношение к отцу Галиндеса, высокому – по тогдашним меркам – старику, фотографию которого ты вырезала из «Нью-Йорк Дейли» от 9 марта 1958 года. «Через два года после смерти сына родители Галиндеса соблюдают строгий траур». Родители Галиндеса? Женщина, сфотографированная неподалеку от своего дома, в тот момент, когда она отправляется за покупками, – мачеха Галиндеса; но ни она, ни отец Галиндеса не пожелали отвечать на конкретные вопросы корреспондента, поэтому журналисту приходится довольствоваться собственными предположениями относительно того, что думают и чувствуют эти люди, о чем они молчат. Вот на фотографии доктор Галиндес, худощавый и стройный, как тополь, что еще больше подчеркивают длинное пальто и черная шляпа, в ту минуту, когда он собирается сесть в черное такси; объектив выхватил краешек какой-то вывески с огромный буквой «И» – Испания. «Как выглядит доктор Галиндес?» – задается вопросом корреспондент. И описывает его: «Высокий, худощавый человек, с морщинистой кожей, что особенно заметно на лице и на руках. У него проницательный взгляд, и в разговоре он бывает то резок, то обходителен. Он всегда в черном в память о своем сыне, и мы уверены, – умрет он тоже одетым во все черное. Несмотря на свой возраст – на вид ему лет семьдесят пять, – сеньор Галиндес напряженно работает, возможно, для того, чтобы не поддаваться своим мыслям, в его случае, воспоминаниям. «Это было ужасно, – сказал нам этот старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144