– Я видел вас по телевизору, сеньорита, – начинает он, – и думаю, что могу быть вам полезен. Может, не так, как другие, но хоть чем-то. – Тут он замолкает, запинается, явно припоминая заранее подготовленное вступление. И, наконец, решается: – Я был там. Я хочу сказать, что был там, когда привезли больного человека – того, кого вы разыскиваете, этого испанца, Хесуса Галиндеса, дона Хесуса де Галиндес. А я там проходил военную службу: мне тогда было двадцать лет.
У тебя такое чувство, словно перед тобой распахнулась дверь в тайные камеры египетской пирамиды. Как его зовут? Хосе Ривера Макулето.
– Я вчера оставил вам записку у портье.
– «Вы были там?» Что вы хотите сказать этим «там»?
– Это долгая история, но, может быть, вам надо ее послушать, чтобы потом кто-нибудь рассказал вам все подробности.
– Этого «кто-нибудь» зовут Данте Лафорха?
– Нет, такого господина я не имею чести знать. Давайте по порядку, ладно? У меня не очень хорошо язык подвешен, и меня легко сбить с толку, если все время задавать вопросы. Закажите, пожалуйста, еще ром и имейте в виду – угощаю я. Я каждое утро пропускаю две-три рюмочки: у меня пониженное давление, я его так поднимаю. Итак, в тот день я был на службе, в тюрьме – ее называли «На девятом километре», – и в машине «Скорой помощи» привезли бесчувственного заключенного. Наверное, это был особый случай, потому что они проследили, чтобы во внутреннем дворе никого не было, кроме солдат, приехавших с той же машиной. Но я был внутри здания, чистил оружие, и из окна мне было прекрасно видно все, что происходило во дворе. Они выгрузили из машины человека, по виду – покойника. Но он был жив, потому что, когда его положили на землю, он попытался встать и тут же упал, так ему было плохо. Кроме того, он был очень тепло одет, словно его привезли издалека, оттуда, где гораздо холоднее. Именно это мне бросилось в глаза в первую очередь; по-моему, он был даже в пальто. Вы же знаете человеческую психологию: стоит окружить что-нибудь тайной, как всем тут же становится очень интересно, в чем, собственно, дело. И через несколько минут уже все служащие тюрьмы знали, что привезли очень важного заключенного и что привезли его из Монтекристи, где есть аэродром, из чего мы и сделали вывод, что туда его доставили самолетом. Это был Галиндес, дон Хесус де Галиндес.
– Вы его видели, могли с ним разговаривать?
– Да нет, что вы. Об этом и речи не могло быть. Я ведь был простым охранником, но слухи доходили и до нас. И мы знали, что это был особенный заключенный, совсем особенный – из тех, в ком Главный был особенно заинтересован, кто был нужен ему лично. А через день или два – точно не помню, но по-моему, на следующий день, – тюремный двор снова очистили от людей, чтобы свидетелей не было. А потом понаехало машин, захлопали дверцы, стали кричать «смирно», и мы сразу поняли, что приехал Главный, лично. Без всяких сомнений. Потом уж я это точно узнал. Главный приехал посмотреть на этого заключенного; говорят, он его спросил: «Это ты – тот сукин сын Хесус Галиндес?», а заключенный ничего не ответил. Может, не мог, а может, не хотел; хотя наверняка ему было так плохо, что не мог: Главный дважды один и тот же вопрос не задавал, это кому угодно могло стоить головы. Вот так это и было. Говорят, Благодетель Родины бил его ногами.
– Ногами?
– Ногами, ногами. Я не знаю, сколько времени это все продолжалось, а потом Главный уехал, и никто его не видел.
– А вы знали, что потом произошло с заключенным?
– Мы знали только, что ему «завязали бантик», но в этой тюрьме или в другом месте, я не знаю.
– Что значит «завязали бантик»?
– Повесили или задушили, разница небольшая.
Ты читала об этом, ты знала это, но сейчас слюна комом застревает у тебя в горле, потому что все это говорит человек, бывший почти непосредственным свидетелем смерти Галиндеса.
– Поймите меня. Я решил рассказать вам, что знаю, хотя у меня могут возникнуть проблемы, потому что еще живы люди, которые охотились за тем человеком. Большинство умерло, это так, но не все. Я простой человек и не помню имена тех, кто был замешан в этой истории; знаю только, что некоторых потом убили, но у меня есть знакомый, который готов встретиться с вами и рассказать все подробности.
– Он здесь, в Санто-Доминго?
– Да, но он ждет в условленном месте и только если вы поедете со мной прямо сейчас и никто не будет об этом знать. Вы-то уедете, а нам тут оставаться, понимаете?
– Почему вы решили прийти?
– Мы иногда разговариваем об этом. Понимаете, это был не просто один из убитых: потом все стало цепляться одно за другое, и за убийство Галиндеса Трухильо заплатил властью и собственной жизнью, причем всего через несколько лет. Я тогда еще пытался что-то изменить, старался: мы ведь надеялись, что все может перемениться. Большим человеком я не был, но чем мог, я помогал, это да.
– Кааманьо? Бошу?
– Да, им тоже, хотя вы же знаете: эти двое были одержимыми, а тут следовало быть реалистами. Но я сотрудничал с Кааманьо, не буду отрицать, даже был вместе с ним, когда он пытался вторгнуться в страну из-за рубежа. Я тогда попал в окружение и пешком прошел сорок километров по горам, пока не добрался до дома моего крестного отца, где мог спрятаться. Он – ярый сторонник Балагера. Как ни крутите, а Балагер может быть хорошим прикрытием. Так вы согласны поехать со мной прямо сейчас, сеньорита? Мой знакомый может передумать, я и так с трудом его уговорил. «Полковник, – сказал я ему: он ведь полковник, – вам предоставляется прекрасная возможность успокоить собственную совесть и помочь этой сеньорите все разузнать». Понимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144