"Благослови путь ее, Господи, дай ей
придти целою к месту назначения и там выполнить ее тяжелую задачу на
благо и пользу России!" После записи в "Дневнике" этой молитвы о бла-
гополучии 2-й Тихоокеанской эскадры рукой государя пририсован сбоку
крестик, для верности. Почему наш царь думал, что японский бог оставит
своих подопечных, если они, тоже сторонники генерального сражения, и к
этому сражению подготовят сорок крейсеров против наших девяти да
шестьдесят три миноносца тоже против нашей девятки. И хотя по тяжелым
орудиям на броненосцах было примерное равенство, но наша эскадра могла
делать только 134 выстрела в минуту, а японцы успевали за это же время
выстрелить 360 раз. Не мудрено, что наш флагман, новейшая громада
"Князь Суворов", через тридцать минут после начала печально известного
побоища был выведен из строя и вскоре отправлен на дно. Как же гото-
вившийся к генеральному сражению флотоводец, потеряв в первый же день
сражения больше половины эскадры, не сумел утопить ни одного (!), ни
единого корабля противника, уму непостижимо. И дрались наши моряки от-
чаянно, до последнего снаряда, до последней действующей пушки, с тону-
щих уже кораблей продолжали стрелять, ничто не помогло, ни молитва ца-
ря, ни отвага раненого и сдавшегося в плен адмирала, ничто...
Но до этих бед еще почти полгода, а пока дед держит оборону против
готовящейся к решительным поступкам бабушки. Был ли во все войны хоть
один обороняющийся, так томительно мечтавший о поражении?!
Ст. Борзя. Октября 6-го дня. 1904 г. Дорогая голубка Кароля! Сегод-
ня уже два дня, как я возвратился из командировки; до Читы я не
доехал, так как не представилось надобности везти туда больного офице-
ра, к которому я был командирован. Через несколько дней ожидаю коман-
дировки сначала в Манчжурию, а потом до оз. Байкал. Здесь на Борзе пе-
ремен никаких нет.
Надеюсь, дорогая моя, ты не очень огорчена моим предшествующим
письмом, и когда сама хорошенько пообдумаешь все, о чем я писал, ты
согласишься со мною. Ведь мне, милая моя Кароля, тоже нелегко и неве-
село тут сидеть и так долго тебя не видеть. Но что же делать? Прихо-
дится покориться судьбе и ждать того времени, когда мы будем в состоя-
нии вместе поехать в Ольховатку и устроить нашу жизнь так, как мы за-
хотим. Я с таким нетерпением ожидаю этого времени!
Недавно я получил письмо от Марьи. Она очень благодарит меня за мой
ответ на ее первое письмо; пишет, что живет теперь у врача Орлова в
Суджанском уезде, но по получении моего письма приехала в Ольховатку,
чтобы оттуда написать мне ответ. Вместе с ней пишет, как и в первом
письме, сторож Василий и смотритель оей милой, дорогой Кароле!
Мои отношения с командиром полка порядочно испортились после исто-
рии с моим заключением по поводу того судебного дела, о котором я тебе
писал. Впрочем, это меня ничуть не огорчает. Казака оправдали.
Пиши мне больше о себе. Чем подробнее будешь писать, тем больше
удовольствия мне доставишь. А потому не смущайся такими мелочами, ко-
торые заставляют тебя думать и раскаиваться в сообщении о них мне, пи-
ши обо всем.
Крепко тебя целую, моя дорогая, жму твою руку и желаю здоровья и
благополучия!
Горячо любящий тебя Н. Кураев. Я вполне здоров и благополучен. Ба-
бушка, так же как и Александра Федоровна, пыталась ввести в практи-
ку переписки нумерацию писем, но ни царице, ни Кароле Васильевне не
удалось приучить своих мужей к этой простой и полезной вещи. Как не
вспомнить тут горькие слова Александры Федоровны, хотя и обижавшейся,
когда ее за спиной звали "немкой", но и цену славянам знавшей: "Когда
же, наконец, водворится порядок, которого нашей бедной стране не хва-
тает во всех отношениях и который чужд славянской натуре?"
Это все оттяжки, отговорки... Пришла пора предъявить письмо, к ко-
торому долго и безуспешно пытался
найти слова предуведомления... ничего не вышло... когда я держу его в
руках, мне кажется, что чувствую пульс сердца, сообщившего мне
жизнь... и сообщившего смысл не только тем временам, прошедшим, но,
может быть, и тем, которые когда-нибудь да наступят...
Наверное, и эти слова лишние, скорее всего, лишние, это от страха,
что письмо, ушедшее со станции Борзя Забайкальской железной дороги 8
октября по старому стилю 1904 года, не найдет завтра адресата.
Это единственное из военных писем, где дедушка обращается так сдер-
жанно, почти сухо - "Дорогая Кароля!"...
Ст. Борзя. Октябрь, 8 ч. 1904 г. Дорогая Кароля! Сейчас получил
твое письмо за • 76, в котором ты решительно настаива-
ешь на своей поездке сюда. Если мое первое письмо не повлияло на твое
решение, то добавлю к нему кое-что еще в ответ на твое письмо за • 76.
Ты, деточка, жестоко ошибаешься, думая, что приехав сюда можешь об-
венчаться со мной. Неужели, Кароля, ты допускаешь серьезно мысль о
том, что я могу со спокойным сердцем связать твою судьбу с моею при
таких неблагоприятных условиях? Неужели в самом деле можно серьезно
думать о свадьбе почти на театре войны? Я не знаю, действительно ли ты
не можешь думать иначе о своем намерении или не хочешь. Нельзя же, до-
рогая, очертя голову, делать такой шаг. Разумеется, ты можешь думать и
говорить что угодно относительно того, что никогда и ни за кого не
выйдешь замуж кроме меня, но ведь я-то не имею нравственного права же-
ниться и каждую минуту ждать похода на войну. Где же и с кем и с чем я
оставлю тебя здесь, если, допустим, все произойдет так, как ты сейчас
хочешь, и если мне суждено будет двинуться с полком дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52