Прихожу прямо
в ужас при мысли о том, что может быть придется зимовать в Борзе. Де-
лать все время нечего; я даже ударился в картежную игру (винт), и ред-
кий день проходит без винта. Но и это начинает надоедать, и кажется я
скоро брошу и карты. Иногда играем дуэт - скрипка и мандолина; но осо-
бенного удовольствия от этих дуэтов не получаю.
На днях я порядочно-таки поссорился с помощником командира нашего
полка. Он (довольно грубое животное) позволил себе повышенным тоном
поговорить со мной в частной беседе. Но я его так осадил, что уж вряд
ли он позволит себе еще что-нибудь подобное по отношению ко мне. Было
это при командире полка и почти всех находящихся в Борзе налицо офице-
рах за обедом в офицерской столовой. Командиру полка по-видимому это
очень не понравилось, но большинству офицеров было по душе. Впрочем,
для меня это не важно. Я вполне доволен, что проучил и заставил пок-
раснеть и замолчать нахала.
Командир полка, кажется, зол на меня и еще по одному поводу. Дело в
том, что я был тут приглашен в качестве врача эксперта по одному су-
дебному делу. В своем заключении я высказался в том смысле, что нет
никаких данных для признания виновности казака (обвиняется казак наше-
го полка в изнасиловании девицы). Командиру полка это мое заключение
было очень не по нутру. Он уже заранее решил, что казак будет предан
смертной казни. И когда прочитал мое заключение, то заявил мне: "Вы,
Ник. Ник., кажется, много на себя взяли, так категорически высказыва-
ясь в этом деле". У меня не было ни малейшего желания разговаривать с
этим болваном, и поэтому я ответил ему, чтобы прекратить дальнейшую
беседу: "Я, г. полковник, отвечаю за свое мнение только перед судом и
своей совестью". На этом разговор прекратился, и теперь он что-то косо
на меня посматривает. Ну да мне на это очень наплевать. Ну их всех к
черту! А я никогда и ни перед кем не намерен изменять своих убеждений,
и никому не позволю насиловать эти убеждения.
Интересно, чем кончится все это для казака. Теперь дело это направ-
лено к военному прокурору. О дальнейших результатах сообщу.
Пиши, милая Кароля, как ты устроилась на зиму. Где будешь проводить
ее, и что поделывать? Постарайся больше развлекаться и как можно мень-
ше предаваться мрачным думам. Весьма рад, что ты снова принимаешь
участие в спектакле. Желаю полного успеха как тебе, так и прочим ар-
тистам.
Больше сообщить нечего. До свидания! Крепко тебя целую и обнимаю!
Привет мой твоим родителям и всем Ивановцам. Желаю здоровья и всего
лучшего. Целую еще и еще раз.
Весь твой, любящий тебя Н. Кураев. О, как немилосердно жмут деду
армейские сапоги! Да мыслимое ли это дело на войне, где врагов и
так, как правило, хоть
отбавляй, ссориться разом с командиром полка да еще и с его наглым по-
мощником!
И дед и царь, я полагаю, имели убеждения о должном и необходимом не
заемные, не навязанные внешними обстоятельствами, взращенные, вошедшие
в мозг костей, и не нуждающиеся в пересмотре. Уже одним этим они реши-
тельно отличаются от великого множества людей то ли гибких, то ли про-
нырливых, то ли забывчивых, то они берут убеждения на прокат, то их
сдают, попользовавшись всласть, и умеют еще в нужную минуту "сжигать
то, чему поклонялись", грея при этом на костерчике руки. Отсутствие
вот этой самой "гибкости", пожалуй, самая главная из немногих общих
черт в государе и его "покорном слуге".
То-то командир полка "что-то косо посматривал" на доктора, апелли-
рующего к какому-то там "суду", к какой-то там "совести", для челове-
ка, взращенного в армейской дисциплине ума, все это вещи несуразные,
ненужные и, главное, неуместные.
Ну что ж, деду удавалось иногда выправлять и это начальственное ко-
соглазие.
Если в истории с "их благородиями" нужно положиться на слово, кроме
письма других свидетельств не сохранилось, то выправление "косоглазия"
"их неблагородиям", то есть советским начальникам, может быть подт-
верждено документом с подписями и печатью.
ВЫПИСКА из протокола N<|>25 заседания Коллегии Курской Окр. РКИ от
15 апреля 1930 г. 23. Дело по жалобе Главврача Нарбольницы гр. Ку-
раева Н.Н. на поста-
новление Спецкомиссии по чистке соваппарата по которому он отнесен ко
II-й категории со снятием с работы из Фатежской Нарбольницы.
Докладчик т. Кильянов, гр. Кураев присутствует. Постановили: Поста-
новление Спецкомиссии по вопросу о т. Кураеве отме-
нить и считать его по чистке проверенным. Секретарь Комиссии подп. Се-
люнин (печать) Фатежская нарбольница - это и есть больница в Ольхо-
ватке, на краю
Фатежа, больница - выстраданная дедом, с его участием выстроенная и
доведенная до ума.
К началу 30-го года дед знал, что он тяжко болен, догадывался, что
жить осталось недолго, и действительно, через год его не станет. Сына
Николая, занявшего место старшего, после смерти Сергея, мечтающего
стать мостостроителем, третий год не принимают в Технологический инс-
титут в Ленинграде. Экзамены сдает, но мест для "социально чуждого"
элемента, сына врача и учительницы, в институте нет.
Не приняли в институт и старшую дочь, Маргариту, вынужденную пойти
на курсы стенографисток.
Младшую дочь, и по сей день вспоминающую пионерские годы, как
счастливейшие, в 1929 году в комсомол не приняли. Товарищ Кумова, при-
шедшая на смену разоблаченному троцкисту пионер-организатору Ефиму Та-
раховскому, была четко ориентирована и знала, что деток д-ра Кураева в
институтах "режут".
"В комсомол мылишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52