OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Чары»: ОЛМА-Пресс; Москва; 1995
ISBN 5-87322-229-0
Аннотация
Скульптура «Вечность», созданная в память о недолгой любви, на протяжении полувека драматически тасует судьбы причастных к ней людей, испытывая на прочность привязанности и узы родства…
Хилари Норман
Чары
МОЕМУ БРАТУ НИЛУ ПОСВЯЩАЕТСЯ
НЬЮ-ЙОРК
18 декабря 1968 года
1
Квартира была на Семьдесят четвертой улице. Снаружи было холодно и промозгло – моросил то ли дождь, то ли снег. Обычно в такой отвратительный вечер все стремились поскорее к домашнему теплу, но сегодня соседняя Амстердам-авеню и квартал к западу от Бродвея кишели людьми, целеустремленно сновавшими в поисках рождественских подарков или просто одержимыми предпраздничным весельем. С сумками, набитыми свертками, они спешили в бары, вываливались, раскрасневшиеся, на ярко освещенные улицы, ныряя под зонтики, и гнались за автобусами или ловили такси и, проворонив, шли пешком.
В углу гостиной квартиры Мадди, уютной и теплой, стояла залитая огнями чудесная рождественская елка. В другом углу Бинг Кросби заливался соловьем с экрана телевизора. Гидеон Тайлер смотрел на маленькую коробочку на обеденном столе. Перевязанная голубой атласной лентой, она была сделана из глянцевого белого картона. Он знал, что там внутри – улика, и что он не должен трогать коробку, но все же он взял и открыл ее.
Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что лежало в коробочке, рядом с запиской. На первый взгляд это было похоже на кусок материи, что-то вроде коричневой замши. Но когда он прикоснулся к этому лоскутку, он узнал. Ошибки быть не могло.
Дасти, такса, подаренная Гидеоном Мадди и ее сыну в День Благодарения, исчезла на прошлой неделе во время прогулки в Центральном парке с шестилетним Валентином и его приходящей няней, Дженнифер Малкевич. Дасти все время крутилась возле них, носясь по подлеску и обнюхивая кусты и траву. Потом она вдруг исчезла.
Теперь до Гидеона окончательно дошло – то, что лежало внутри, было куском собачьего уха. Коричневый шелковистый кусочек, который весело трепыхался на ветру и смешно подскакивал, когда бегала такса. Он был холодным на ощупь, а дно коробки намокло и слегка порозовело. Гидеон подумал, что ухо, наверно, было обложено льдом – или даже снегом.
Тело Дженнифер Малкевич всей тяжестью навалилось на кухонную раковину; кровь из раны на затылке все еще медленно сочилась на нержавеющую сталь. Чайник со снятой крышкой был зажат в ее правой руке. Дженнифер была высокой девушкой с длинной талией, и смерть швырнула ее вперед, словно сломав посередине; босые ноги бессильно касались носками линолеума пола.
Гидеон знал, что у него не было другого выбора, как только позвать полицию, но ему нужно было какое-то время, чтобы все хорошенько обдумать и вычислить свой следующий шаг, прежде чем они приедут, и он окажется под подозрением – по крайней мере, на несколько часов. Девушке уже ничем нельзя было помочь, и спешка все равно ничего бы не изменила. Другое дело – Валентин.
Еще до того, как он вставил ключ в замок, Гидеон знал, что ребенка нет в квартире. Сначала он позвонил – своим особым звонком, на который Валентин всегда бежал к двери – если, конечно, он не спал. Было уже больше десяти часов – время, когда большинство шестилеток давно дремали в кроватках, но малыш Мадди был полуночником – как и его мать, – редко когда засыпавшим до одиннадцати и поздно встававшим по утрам.
Уже испугавшись, Гидеон прошел во вторую спальню – комнату Валентина. Увидев, что она пуста, он замер на пороге. Страх спазмом свел живот. Дверь в кухню была закрыта; открыв ее, Гидеон почуял запах крови, дыхание смерти и увидел Дженнифер. Но не было никаких признаков ребенка.
Только ухо таксы – в маленькой коробочке. И записка – напечатанная на простой белой бумаге и адресованная Мадди:
Жизнь ребенка – за Eternit?
Мадлен пела – в кафе Лила на Второй авеню; ее короткие золотистые волосы мерцали, как нимб, в свете юпитеров – когда вошел Гидеон. Она пела от всей души и сердца, потому что только так она и умела петь: пела, зная, что позже – когда все закончится, – она сможет вернуться в свою скромную квартирку, которую изо всех сил старалась превратить в тихий, мирный и счастливый дом для Валентина. Конечно, она могла бы иметь несравнимо больше – миллионы долларов… В сущности, у нее было бы все, чего она только пожелает. Но Мадлен нужны были ее независимость и ее гордость.
И нежный шестилетний мальчуган с блестящими темными волосами и преданными большими темно-голубыми глазами был под стать ей.
Она пела «Yesterday», когда увидела Гидеона. Выражение его лица, угрюмость всей его фигуры, – она никогда не видела его таким прежде, – испугали ее. Мадди чуть не запнулась посреди музыкальной фразы, но заставила себя допеть песню до конца. Шепнула пару фраз сопровождавшему ее трио и быстро пошла прямо к нему.
– Валентин?
Он бережно взял ее под руку и вывел на свежий холодный воздух. При свете уличного фонаря он показал ей записку.
– Его похитили, Мадди, – проговорил Гидеон, слова застревали у него в горле. Он взглянул на нее – на ее милое прелестное лицо, на бирюзовые глаза, раскрывавшиеся все шире и наливавшиеся ужасом, и едва смог принудить себя продолжать. – И это еще не все.
За всю их дорогу домой она не проронила ни слова и ни разу не заплакала. Она только слушала, что ей рассказывал Гидеон – у нее не было слов, как не было слез. Она пережила столько горя и боли за эти годы, прежде чем поверила, что они с Валентином – в безопасности.
Сначала – собака. Теперь – ребенок.
Мадлен знала, что стояло за этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136