– Вы – глупец, – сказал Зелеев.
– Это я уже слышал от вас, – засмеялся Амадеус. – И не раз.
– Вы могли бы стать баснословно богатым – а теперь еще отдаете и то, что осталось.
– Мне достаточно того, что у меня есть.
Зелеев пожал плечами.
– А как насчет Александра? Вы говорили с ним об этом – и о том, что собираетесь делать с оставшимися камнями?
– У матери Александра больше денег, чем она могла бы потратить и за десять жизней. В этом отношении ему нечего бояться.
– Радости права первородства не всегда измеряются в деньгах, mon ami. Эти драгоценные камни, конечно, ему ни к чему… но от нашей скульптуры глазки у вашего сына загорелись.
Амадеус покачал головой.
– Он понимает мои чувства – то, что значит для меня Eternit?.
– Но это не значит, что он их разделяет. Он не только ваш ребенок – он еще и сын Хильдегард, и я советую вам не забывать об этом, друг мой.
– Что вы пытаетесь мне сказать, Константин? Что Александр захочет взять себе наш чудесный водопад, когда меня не станет? Но я только счастлив, если это так.
– Да, мой друг – но вам не приходило в голову, что не только он один? – сказал мягко Зелеев. – Когда ты создаешь такой шедевр… бесценной красоты и совершенства, всегда найдутся те, кого он заворожит, и они захотят обладать им. Любой ценой.
Амадеус зорко в упор взглянул на Зелеева.
– Вы предали мое доверие к вам, когда брали Eternit? с собой? Вы же обещали мне полную анонимность! Никто не должен был знать.
– И я сдержал свое слово.
– Тогда ваши предостережения лишены всякого смысла. Чего мне бояться? Меня не волнует, что случится с моей собственностью после моей смерти – это относится и к Eternit?. Я знаю, что она значит для меня. Разве этого недостаточно?
Наступило молчание. Амадеус оглядывал гостиную, замечая пустоты там, где раньше были вещи Зелеева. Тот их уже упаковал.
– Вы думаете – вам будет одиноко? – Зелеев словно прочел его мысли.
– Конечно, – Амадеус стал опять грустным, и голос его стал мягче. – Я думал, что моя жизнь кончена, когда Ирина покинула меня. А потом ее дар и ваша щедрость вернули меня к жизни – и я всегда буду вам благодарен за это.
– Это были чудесные годы, – сказал Зелеев, в глазах его стояли слезы. – Вырванные из плена реального времени, украденные у дикого и грубого реального мира.
– Вы обязательно вернетесь.
Зелеев кивнул.
– Но этих лет уже не вернуть.
Наутро, прежде чем отправиться на станцию, оба они пошли взглянуть на скульптуру. Уже не осталось и следа от мастерской – она сослужила свою службу, и теперь помещение снова превратилось в конюшню с сеновалом.
Именно на сеновале они решили спрятать свое сокровище – в тайнике, выбитом в стене и укрытом за тюками соломы. Они показали тайник Александру перед его отъездом домой, и никто, кроме Зелеева, Амадеуса и его сына даже и не догадывался о его существовании.
До появления Магги.
4
Она родилась у Александра и его жены Эмили 7 декабря 1939-го, через три месяца после всеобщей мобилизации швейцарской армии и через десять месяцев после того, как брак соединил две семьи, жившие по соседству на Аврора-штрассе. У Губеров была большая типография, и их дом был добротным и внушительном. Но несомненное превосходство Дома Грюндли и их собственности над богатством Губеров – хотя и немалым, но меркнувшим перед состоянием Грюндлей – отгоняло саму мысль, что можно принимать всерьез благосостояние их новых родственников. У Эмили было двое братьев, и они управляли имуществом компании Губеров, и поэтому с самых ранних лет счастливая звезда ее судьбы для ее семьи означала удачное замужество – и не более того. Хильдегард хорошо была осведомлена об относительно скромных надеждах на прибавление состояния Грюндлей, связанных с невесткой, но, с другой стороны, она в равной степени понимала, что в ее сыне есть нечто, что не позволяет мечтать о браке с наследницей какого-нибудь громко известного семейства Цюриха.
Александр пил слишком много. Он был очаровательным молодым человеком, красивым, с располагающей к себе открытой улыбкой, и всегда был ей хорошим сыном. Но в последние девять лет он проводил много времени с отцом, с паршивой овцой для Грюндлей – гораздо больше, чем хотелось бы Хильдегард, и она с очевидностью, которая ее донельзя раздражала, понимала, что сын обожает и уважает Амадеуса, мужчину, который не заслуживал ни восхищения, ни уважения. Хотя, конечно, у Амадеуса, по крайней мере, была сильная индивидуальность – несмотря на безответственность и эгоизм. Александр, боялась Хильдегард, был куда более слабым. И он слишком много пил.
Поначалу, после женитьбы на Эмили и особенно в первые годы после рождения Магдален, казалось, что стабильность в доме уравновешивала Александра, давала ему твердую опору. Конечно, они жили в Доме Грюндли, потому что ничто иное и не мыслилось, по крайней мере, со стороны Эмили. Она поладила с Хильдегард. А сам Александр служил в Грюндли Банке. В период между 1939-м и окончанием войны Александра мобилизовали и демобилизовали несколько раз, и это насилие над его натурой не оставляло времени для скуки. Но когда Александр просиживал на работе в банке, ему приходилось делать над собой значительное усилие. Женитьба, если и требовала от него некоей уравновешенности и здравомыслия, то он и сам не многого больше хотел бы просить у жизни. Ему нравилась его прелестная, дивноволосая жена – когда она к нему не придиралась, и он обожал свою маленькую дочку, Магги, с ее непослушными золотистыми кудряшками и восхитительными глазками, отливавшими, как говорил ее дед, ляпис-лазурью, а иногда – персидской бирюзой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136