Я не могу доверить это дело Дине, а Адриена чужая. Ты же член семьи.
А ведь совсем недавно исключила ее из своих рядов на похоронах, когда распределялись места в церкви на заупокойную службу.
– Послушай, Клер, у меня на руках мама, я затеяла ремонт на кухне, я собираюсь отправиться в Коннектикут в этот уик-энд, чтобы повидаться с Диной.
– Я бы не стала делать этого, – бесстрастно сказала Клер.
– Почему?
– Если бы я была на твоем месте, то проявила бы характер. Особенно после того небольшого спектакля, который она устроила на похоронах.
– Как ты можешь так говорить? Это мой ребенок!
Только Клер могла заявить такое! Ей всегда не хватало мудрости и такта. Клер была типичной представительницей тех женщин, которые не познали радости материнства и для которой родственные связи мало что значили.
– Все равно ехать не стоит, – неуверенно сказала Клер. – Дины не будет в колледже в этот уик-энд. Она отправляется со своим приятелем на какой-то семинар.
– А-а, – растерянно отозвалась Габриэла. Сердце ее в тот момент отчаянно забилось, кровь застучала в висках. Приятель! Человек, который близок с Диной и знает каждый уголок ее тела; с которым она проводит свободное время, которому поверяет все секреты. Габриэла не знала его, никогда не видела. Даже не подозревала о его существовании. Ирония в том, что физическая близость между мужчиной и женщиной куда теснее, чем материнская и дочерняя любовь. Ирония в том, что заложенная от природы кровная близость с течением времени ослабевает, в то время как духовная и телесная близость совершенно чужих друг другу людей сохраняется долго.
– На самом деле, – объяснила Клер, – я думаю, что этот семинар – только повод для того, чтобы хоть немного развеяться после похорон отца.
– Где бы я могла взять ключи от дома на побережье? – неожиданно спросила Габриэла, желая закончить затянувшийся телефонный разговор.
– Там есть запасной, прямо под окном в гараже. Пит всегда оставлял его для рабочих, которые перестраивали дом.
Габриэла встала, оперлась о перила и изогнулась так, чтобы увидеть, что происходит на кухне.
– Вот что бы я сделала на твоем месте, – продолжала объяснения Клер, – проверь, на месте ли ключи, и, если их там нет, позвони Нику Тресса и попроси его привезти их.
– Разумеется, – ответила Габриэла, прислушиваясь к голосам, доносящимся со стороны черного входа.
– Спасибо, Габриэла. Вот еще что – там, в сейфе у Пита, в его кабинете, есть кое-какие документы. Они мне очень нужны…
– Я привезу их, – пообещала Габриэла и повесила трубку.
Она тихо вошла в кухню, остановилась и замерла у холодильника, пока отец не заметил ее.
– Габриэла, – обрадовался Сильвио, увидев дочь. – Поздоровайся с Ником Тресса, сыном Фрэнка Тресса, нашего старого друга, пусть земля ему будет пухом.
Она осталась стоять там, где стояла, глядя на него изучающим взглядом. К своему недоумению, она заметила, что он с усмешкой смотрит на нее.
– Мы уже встречались, – сказал Ник без малейшего смущения. – На похоронах Пита…
– Ты только посмотри! – с таким удивлением воскликнул Сильвио Карлуччи, что тот, кто его не знал, решил бы, что к ним на кухню заглянул незаконный сын папы римского. – Габриэла, что же ты молчала об этом? – Он обратился к брату: – Ну, дела, Рок, мир тесен! Наша Габриэла виделась с сыном Фрэнка Тресса на похоронах Пита!
По-видимому, эта новость заставила его забыть и Тони Спинозу с его восьмипалыми руками, и двух его сирот.
То, что Николас Тресса – мужчина очень привлекательный, Габриэла отметила еще на похоронах. Но в это утро он казался совершенно неотразимым. В брюках цвета хаки, не скрывающих его развитую мускулатуру, белом хлопчатобумажном свитере и легких сандалетах на босу ногу он выглядел свежим и отдохнувшим, как будто прекрасно выспался ночью. Габриэла пересекла кухню и подошла к нему. Усмешка на лице Ника быстро сменилась выражением неуверенности. Габриэле казалось, что между ними возникают какие-то отношения, не похожие на минутное случайное знакомство, но она не могла разобраться, что испытывает при виде Ника, и это смущало и раздражало ее.
– Вы прервали нашу содержательную беседу, – объяснила Габриэла со снисходительной улыбкой. – О чем, я, правда, уже забыла…
Она подошла к матери и обняла ее за плечи.
– Вы не знакомы с моей мамой, мистер Тресса? – спросила она с некоторым вызовом.
Прежде чем гость ответил, Сильвио нетерпеливо поправил:
– Эй, дочка, что это за «мистер»? Это – Ник, просто Ник, Габриэла, можешь называть его по имени. Никаких церемоний!
Тем временем Ник уже приблизился к инвалидной коляске, взял в руки мягкую безвольную кисть Одри.
– Здравствуйте, миссис Карлуччи, – поздоровался он и представился: – Я – Ник Тресса.
Не дождавшись ответа, Ник вопросительно взглянул на Габриэлу.
– Она не может ответить, – тихо сказала Габриэла. – У нее расстройство речи, хотя иногда я могу судить по ее реакции, что она понимает происходящее вокруг.
– Не принимай желаемое за действительное, – сказал Сильвио. – На самом деле никакой надежды нет.
Габриэла возразила, встав на защиту матери:
– Ты не прав, я заметила прогресс, и, без сомнения, нужно надеяться на общее улучшение.
Сильвио подошел и положил руку на плечо гостю:
– К чему тебе слушать о наших проблемах. У тебя и своих хватает, правда, Ник?
Ник излучал обаяние, когда тепло улыбнулся, глядя в глаза Габриэле.
– Вам следует обязательно разговаривать с ней, – заметил он. – Это единственный способ поддерживать с ней контакт.
– Садись, Ник, – прервал Сильвио и предложил: – Выпей чашку кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84