Мой муж тоже принадлежал к вашему кругу. Я уже давным-давно порвала с этим окружением, еще до того, как улетела в Париж. Я больше не имею к этому никакого отношения и не хочу, чтобы кто-нибудь из подобных людей имел отношение ко мне.
Он озадаченно посмотрел на нее:
– Что-то я не совсем понял. Может быть, вы выразитесь яснее.
– Я, мистер Тресса, здесь не для того, чтобы что-то вам объяснять.
– А для чего вы тогда приехали, миссис Карлуччи-Моллой?
Тон его был по-прежнему ровным, вежливым, успокаивающим.
– Чтобы похоронить мужа… – ответила она уже более спокойно.
– Некоторые из нас действительно скорбят по Питу, – прервал Ник ее на полуслове.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Габриэла, хотя заранее знала ответ.
– Когда я хоронил свою жену, то это была не бывшая моя супруга. – Он помолчал, потом добавил: – Я сказал это не для того, чтобы уколоть вас. Я понимаю вашу боль…
Она опустила глаза, стараясь собраться с силами.
– Простите. – На большее у нее не хватило слов.
– Может, мы лучше вернемся, а то пропустим отпевание? – предложил Ник.
– По правде говоря, я приехала сюда только ради моей девочки. – Она запнулась, голос ее дрогнул. – Не знаю, удастся ли мне справиться со всеми проблемами, но как только появится хотя бы какая-нибудь ясность, я хотела бы как можно быстрее вернуться в Париж. Если, конечно, еще можно что-нибудь исправить.
Они стояли лицом к лицу под огромной плакучей ивой.
– Тогда до свидания, – сказал он мягко и вытер пальцем слезу, покатившуюся по ее щеке.
– До свидания… – едва слышно прошептала Габриэла.
Дина ехала вместе с Адриеной по Центральному бульвару в машине, направляющейся на кладбище.
– Не правда ли, отпевание было впечатляющим? – спросила Адриена. – Строго, торжественно…
Дина кивнула – говорить сил уже не было, а когда попыталась что-то сказать, с губ сорвались приглушенные рыдания.
Адриена повернулась к ней:
– Прости, я понимаю, в это трудно поверить… Всего несколько дней назад мы с ним обедали, встречались в суде, играли в теннис…
Дина никак не могла освободиться от впечатлений, обрушившихся на нее на похоронах отца: он, неподвижно застывший в гробу; крышка, опустившаяся и скрывшая навсегда его лицо, непонятная суета вокруг катафалка, как будто все вдруг вспомнили, что куда-то опаздывают… Распорядитель похорон руководил отправкой кортежа машин, процессия уже тронулась, и Дина, почему-то упрямо отказавшаяся сесть в первый лимузин вместе с Клер и Гарри, едва не осталась около церкви. Хорошо, что Адриена заметила ее и взяла в свою машину.
– Почему ты не захотела ехать со своей тетей? – спросила Адриена, как будто прочитала ее мысли…
– Не хочу слушать все те глупости, которые они обычно говорят друг другу. – Она выглянула в окно и заметила свою мать возле входа в похоронное бюро с большим чемоданом. Она казалась такой одинокой и беззащитной, пока Николас Тресса не подошел к ней и не наклонился над чемоданом, собираясь помочь ей. Но когда Дина вновь обернулась, Тресса уже не было, а мать по-прежнему стояла на том же месте.
– Окончание похорон оказалось испорченным, – тихо сказала Адриена, – как-то торопливо и скомканно.
– Что теперь говорить, когда все уже кончилось?
Адриена выглядела так, как будто даже дыхание давалось ей с трудом.
– Ты не хочешь говорить об этом?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Я не имею в виду похороны…
– Я знаю, что вы имеете в виду.
– На эту тему ты тоже не желаешь разговаривать?
Дина ответила не сразу, но, когда она заговорила, тон ее был скорее озлобленным, чем печальным.
– Эта тема закрыта!
– Закрыть ее невозможно, Дина. Она твоя мать.
– Я решила, что все это время вы вели активную кампанию по замещению этой должности. Или я была вам безразлична – вы просто охотились за папиными деньгами?
Адриена изменилась в лице:
– Нет, конечно. Я просто хотела помочь тебе избавиться от тяжести в душе. Поверь, я очень хотела этого.
– Ради кого?
– Ради тебя, Дина, кого же еще? Единственный способ обрести душевный покой – это помириться с ней.
– И вы считаете, что одна из нас будет счастливо жить после этого?
– Боюсь, что нет, – печально заметила Адриена, однако Дина не собиралась сдаваться:
– Зачем вы мне все это говорите?..
– Затем, что мы с тобой как-то долго беседовали на эту тему. Помнишь, когда я приезжала к вам на побережье. Как раз после развода. – Она искоса глянула на Дину. – Еще до того, когда мы начали встречаться с твоим отцом из… – она помедлила, подбирая нужное слово, – личного интереса.
Фотография
Все началось с того письма, адресованного просто Моллоям, которое было доставлено в загородный дом на побережье спустя две недели после начала летних каникул. Пит настаивал, чтобы Габриэла не досаждала Дине телефонными звонками и дала девочке приспособиться к новой жизни, и кто мог знать, что совершивший до этого долгий путь белый конверт без обратного адреса испортит ей все каникулы.
Габриэла писала, что отправилась в Перу по заданию «Парижской хроники», чтобы сделать репортаж о каком-то революционном лидере, который скрывался в горах, вынашивая планы переворота.
Из репортажа ничего не вышло, о причинах этого в письме было сказано невнятно, и журнал отозвал Габриэлу в Париж. На этом все могло бы и закончиться, если бы не фотография, вложенная в конверт.
На снимке – сидящая на ступеньках вагона Габриэла, ее стройные ноги широко расставлены. Поезд проходит по ущелью меж тесно подступивших скалистых гор. За спиной Габриэлы стоит на коленях и улыбается в объектив черноволосый красавчик, обросший бородой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84