Когда дело касалось афер с наркотиками, убийств, мошенничеств с банковскими счетами, различных скандалов, отец не мог обойтись без сравнения с теле– и киногероями.
– Пит Моллой был похож на Роберта Редфорда – улыбка на миллион долларов, одет с иголочки, светлые волосы, зачесанные назад. Он был готов отправлять на электрический стул любого подсудимого, доставленного в зал суда, эдакий правдолюбец, вроде героев Редфорда. – Сильвио пригладил волосы. – Ты знаешь, в чем настоящая беда? Плохо то, что ребятам некуда ткнуться, везде перед ними стена. Им трудно заработать на приличную жизнь, им остается только крушить бизнес таких бедолаг, как я. А если их поймают, то отпускают под залог, и власти смотрят на это сквозь пальцы. И на то, что они продают порошок прямо на улице и стреляют друг в друга. Пит был борцом с преступностью, но чего он добился? Ничего. Теперь его засыпали землей в могиле, а в мой ресторан посетители по вечерам приходят с опаской.
– Так он привык – жить двойной жизнью, – задумчиво сказала Габриэла, – играть две роли – быть бескорыстным и брать взятки. Ему нравилось участвовать в этом спектакле перед публикой и передо мной.
С грустью она вспомнила, каким героем казался ей Пит, когда они познакомились. Деньги, плывущие ему в руки, развратили его, он начал отыгрываться на слабых и угождать сильным и богатым. Было время, когда она верила ему, в его призвание бороться с преступностью и отдавала много сил, чтобы он по утрам имел чистую рубашку, а вечером сытный обед. Если им доставался билет на какой-нибудь концерт, на него отправлялся Пит, а она оставалась дома с Диной; если появлялись деньги, покупали ему костюм. Габриэла верила, что все ее жертвы направлены на то, что он делает карьеру «для них». И эта волшебная фраза «для них» заставляла ее трудиться в поте лица. Для них троих – его, ее и Дины. Вероятно, Дина и сейчас думает о своем отце как о герое, и Габриэла понимала, что разубедить ее в этом будет невозможно.
День рождения
В тот день, когда Дине исполнилось четыре, девочка надулась и решила провести праздник, сидя под столом. Может быть, Габриэле стоило учесть характер дочери и не заставлять дочку играть с приглашенными в гости детьми. Не стоило этого делать. Пит явился домой, когда маленькие гости разошлись по домам, а жена убирала разноцветный серпантин, остатки именинного пирога и недоеденные сладости.
– Где моя девочка? – с порога позвал он.
– Под столом, – спокойно ответила Габриэла, словно это обычное место, где и должна находиться Дина. Пита не было на празднике, откуда ему было знать, что случилось?
– Что она там делает? – спросил он, швыряя на тахту портфель с документами. – Я думал, что у моей девочки сегодня праздник.
– Сам ее спроси, – посоветовала Габриэла, продолжая уборку.
– Чем же моя маленькая доченька занимается под столом? – Он наклонился и заглянул под скатерть. Дина в то же мгновение принялась громко плакать, видимо, рассчитывая на сочувствие отца. Габриэла попросила мужа, чтобы он не потакал ее капризам, но Пит уже улегся на пол, пополз под стол к своей любимице.
– Пит, не делай этого! Пожалуйста! Не стоит жалеть ее. Пусть почувствует, что сама виновата. Хочет сидеть под столом и пусть сидит.
– Вылезай, мое солнышко, – уговаривал он. – Папа вернулся, теперь все будет хорошо. Вылезай, вылезай…
Габриэла с горечью подумала, что Пит ведет себя так, будто не замечает ее усилий, считает, что при ней все идет из рук вон плохо, а стоит появиться ему в конце дня, как все проблемы решаются сами собой.
Именно это и сказала она Питу, который обнимал Дину, устроившуюся у отца на коленях.
– Ты бы сначала выяснил, что произошло, прежде чем выставлять, как всегда, меня чудовищем.
– Что случилось, радость моя? – заворковал Пит.
– Я проиграла, – захныкала Дина.
– И во что же вы играли?
– «Пришпиль за хвостик ослика».
Пит вопросительно глянул на жену:
– Как это получилось, что она проиграла на собственном дне рождения?
– Потому что Анжела Фиорелла была более меткой.
– Ты должна была постараться, чтобы выиграла наша девочка, – недовольно сказал Пит. – Тем более что это ее и хвостик, и ослик, и стрелка.
– Я не согласна, – возразила Габриэла. – Она должна научиться проигрывать.
– Речь не о проигрыше или выигрыше, – холодно заметил Пит. – Я имею в виду преданность.
Габриэла размышляла над его словами, пока счищала с отопительного радиатора кусок налипшего шоколадного торта и протирала пол. Что он имел в виду, когда говорил о преданности? Может, Пит имел в виду их брак?
После того как Габриэла уложила Дину в кровать, она спросила мужа:
– Почему ты унижаешь меня на глазах у Дины?
– Потому что ты не имеешь представления о воспитании детей.
– Как ты можешь судить об этом, тебя же никогда не бывает дома?
– Могу, потому что наблюдал за вами и вижу, что ты ничего не делаешь, чтобы привязать ее к себе. Ты сама выросла без матери.
– Это неправда, до тринадцати лет у меня была мама.
– А до того, как заболеть, она была настолько запугана твоим папочкой, что и шагу без его указаний ступить не могла. Единственное, что она хорошо делала, – это улыбалась и великолепно выглядела.
– Неправда! – воскликнула Габриэла.
Тем не менее она невольно задумалась о том, как похоже относились к женам ее отец и ее муж, третируя каждый свою. Может быть, поэтому к моментку замужества дочери Одри уже разбил паралич? Но что же ждет Габриэлу?
Погруженная в свои размышления, бросая подобострастные взгляды на Пита, потому что ей, вопреки всему, он все еще представлялся самым привлекательным мужчиной на свете, она опустилась на кушетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84