– Да.
– Потому что я в курсе ее дел, а вы нет?
Габриэла кивнула.
– Понимаю, первый раз мы с вами встретились при весьма печальных обстоятельствах, теперь, во второй, тоже радости мало, – сказала Адриена. – Подобный ход событий кого угодно наведет на грустные размышления.
– И кроме того, мы с вами совершенно чужие.
– Ну, не такие уж мы и чужие, – не согласилась Адриена.
– Возможно, вы и правы – сказала Габриэла и задумалась – продолжать дальше или лучше сменить тему? Хватит, она устала от откровенности. Она обратилась к Адриене: – Вы не знаете, Клер не собиралась приехать сюда?
– Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но лично я рада, что Клер не приехала, она ненавидит больницы и пообещала, что будет молиться за Дину дома.
– Я согласна с вами. – Габриэла посмотрела на часы. – Мне надо позвонить отцу, но лучше это сделать после утреннего обхода. Может быть, будут какие-то новости.
Адриена свернула на шоссе.
– Почему бы нам сначала не перекусить? Вы когда ели в последний раз?
– Даже не помню, – ответила Габриэла, – кажется, пообедала в пятницу, и все. – Она замолчала, потом добавила: – С тех пор только кофе и булочки.
И впервые за минувшие сутки Габриэла позволила себе роскошь подумать о Нике, хотя мысли о нем доставляли ей смутное беспокойство, причину которого она не могла понять. Может быть, потому, что она скучала по нему так, как ни по одному другому мужчине.
– Посмотрите, вон там, направо, – сказала Адриена. – Видите, возле мотеля…
Маленькое кафе было почти пусто. Несколько водителей грузовиков за стойкой обсуждали последний бейсбольный матч. Официантка сидела на высоком табурете и разгадывала кроссворд. Габриэла и Адриена расположились у окна лицом друг к другу. Официантка подошла к ним и приняла заказ. Женщины сидели молча – наблюдая как завороженные за восходом солнца.
– Он до конца продолжал любить вас, – вдруг неожиданно сказала Адриена.
– Зачем вы мне это говорите?
– Потому что я в этом убеждена.
– А я в этом сомневаюсь, видимо, у него был странный способ проявлять свою любовь.
– Некоторые таковы.
– Это была не любовь, это была его гордость.
– Любовь и гордость тесно связаны, и иногда трудно решить, где кончается одно и начинается другое.
– Это все так, – тихо произнесла Габриэла.
– Мы говорим о стольких печальных вещах, и я не знаю, что вы сейчас имеете в виду.
– Мы настолько не заботились о чувствах друг друга, что все стало так ужасно. Однажды после развода я встретила Пита на станции. Я была в такси, и, когда мы остановились на красный свет, я высунулась и крикнула ему: «Я тебя люблю!» Он выглядел потрясенным.
– А он что ответил?
– Ничего. Зажегся зеленый, машина тронулась. Когда я крикнула, он даже отшатнулся, а вот сказать ничего не успел… Но я и не ждала ответа, я сказала только для того, чтобы он знал, что я люблю его, даже если все и рухнуло.
Адриена заметила:
– Многие женщины буквально сходили по нему с ума. Для мужчины, который был недостаточно верен и честен с женщинами, он почему-то привлекал к себе слишком большое внимание со стороны слабого пола.
Официантка принесла горячие оладьи, кофе, сок. Когда они немного утолили голод, Габриэла призналась:
– Знаете, еще даже не зная вас, я уже была настроена против.
– Из-за Дины?
– В общем-то нет, хотя и из-за Дины тоже.
– Я испытывала подобные чувства. – Адриена поставила чашку. – Я долго считала, что вы, у которой было все – муж, семья, ребенок, – разрушили все это. Более того, у вас был муж и ребенок, о которых я могла только мечтать, которых у меня никогда не было и никогда, вероятно, не будет. Знаете, когда женщине между тридцатью и сорока, особенно такой, как я, незамужней, – она становится очень жестокой. – Она сцепила пальцы и, словно подтверждая свою мысль, кивнула. – Очень жестокой.
Габриэла грустно улыбнулась:
– Будем надеяться, что нам повезет на пятом десятке, даже если в этом возрасте кое-что становится и поважнее личной судьбы.
– Например?
– Когда мне было двадцать, я от стеснения просто с ума сходила во время месячных, пытаясь спрятать тампаксы. Просто безумие какое-то нападало, а теперь, в сорок, мне плевать – да пусть смотрят!
Адриена засмеялась.
– А как насчет мужчин? – спросила Габриэла.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, теперь, когда мы повзрослели, мы, надеюсь, научились в них разбираться. Так к какому же типу относился Пит?
Адриена нахмурилась:
– Я понимаю, вы смеетесь надо мной, но лучше не надо этого делать. Ко мне не стоит обращаться за консультацией по этому вопросу.
– Ко мне тоже, – рассеянно ответила Габриэла.
– Это не так. Вы встретились, когда оба были очень молоды.
– Я до сих пор убегаю от милых, честных, верных мужчин, потому что не могу забыть красивого и сексуально привлекательного Пита, который прекрасно обходился без перечисленных достоинств.
– Может быть, потому что не существует такого идеала – красивый, милый, верный, сексуальный?
Теперь Габриэла нахмурилась:
– Я в этом не уверена, хотя, может быть, и заблуждаюсь.
Опять наступила тишина. Габриэла думала о Нике, о Пите, об отношениях Адриены и Пита.
– Вы собирались пожениться? – спросила она.
– Вначале я верила, что он на это решится, потому что устанет от случайных связей и ему надоест врать мне. – Она взглянула на Габриэлу. – Иногда нам было очень хорошо; так мирно и спокойно становилось на душе, что я надеялась, что Пит не захочет потерять меня. – Адриена откинулась на спинку стула, чуть расслабилась. – Но вскоре я поняла, что мужчины женятся не ради покоя и мира в душе – их, собственно, это не очень-то волнует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84