художественная галерея, соединяющая традицию и новаторство.
Не обошлось и без шпилек. Когда журналисты стали копаться в профессиональном прошлом Катрин, им попались не только доброжелатели, но и завистники. Эти люди говорили, что Катрин Жардин – существо холодное, честолюбивое, этакая Медуза Горгона, способная одним взглядом превратить противника в камень. Более объективные называли ее умной, высокопрофессиональной, осторожной. Таким образом, диапазон предварительных откликов получился достаточно широким. Заголовки варьировались от «Мисс Ледышка» до «Лучшая выставка сезона».
Если пресса печатала очередную гадость, Томас Закс успокаивал Катрин тем, что плохое паблисити лучше, чем никакого. В течение долгих месяцев, пока готовилось открытие галереи, Томас почти все время находился рядом. Катрин решила, что для начала проведет целую серию выставок, посвященных новому немецкому искусству, в котором живопись смело сочетается с иными формами изобразительного искусства; совмещение несовместимых форм и материалов как нельзя лучше соответствовало горькой истории этой злосчастной страны.
Именно Томасу пришла в голову идея сопоставить искусство двадцатых и тридцатых годов с современностью. У Закса горели глаза, когда он изложил Катрин свою идею: рядом с картинами новыми, предназначенными на продажу, выставить живопись, считающуюся классикой двадцатого века – из его личной коллекции.
Томас убеждал Катрин, что он с удовольствием и радостью предоставит в ее распоряжение свои полотна, ему будет приятно, если их увидят другие люди. Катрин тоже захватил этот проект, суливший самые блестящие возможности. Прошлое и настоящее, представленные рядом, будут олицетворять преемственность и вечную изменчивость искусства.
Катрин тщательно отобрала холсты для продажи, а каталог они составили вместе с Томасом, потратив массу времени на обсуждение макета, расположение материала и самых различных мелочей. Несколько раз Закс, любовно глядя на свою воспитанницу, говорил:
– Я вижу, вы действительно хорошо освоились в своей профессии.
– Раз уж я для вас такой авторитет, – улыбнулась Катрин, – напишите для каталога вступительную статью.
После долгих уговоров он согласился и написал замечательное эссе – остроумное и энергичное, вполне в его духе. Катрин осталась довольна.
И вот все, наконец, было готово: картины висели на стенах, скульптуры и инсталляции были расставлены наиболее выигрышным образом, полы сияли лаком, стопки каталогов и шампанское ждали посетителей.
Катрин еще раз проверила, все ли в порядке, и поднялась на второй этаж.
Томас и Натали разговаривали о чем-то с Джо и Амелией, близнецами, которых Катрин наняла в качестве ассистентов. Они оба понравились ей серьезным и ответственным отношением к работе. С ассистентами Катрин явно повезло.
– Что ж, Шаци, давайте поднимем бокалы в честь радостного события, пока не нахлынула толпа.
Томас хитро подмигнул и открыл бутылку шампанского. Он наполнил бокалы всем – даже маленькой Натали, зараженной всеобщим волнением.
Катрин смотрела на Томаса и думала о том, как тесно жизнь связала ее с этим человеком; ей казалось странным, что было время, когда они еще не были знакомы. Томас Закс был ее добрым ангелом. С годами его движения стали менее порывистыми, но глаза по-прежнему оставались молодыми; они светились энергией и иронией. Катрин подняла бокал в его честь.
Томас шутливо поклонился и ответил тем же.
– Пью за галерею Катрин Жардин. Не сомневаюсь, что начинание будет успешным.
– Благодаря вам, – улыбнулась она.
– Нет, Шаци, – покачал он седой головой. – Это исключительно ваша заслуга. В эту феминистскую эпоху женщине не стоит отрицать свои достижения.
– Опять вы за свое, – покачала головой Катрин. – По-прежнему хотите сделать меня настоящей женщиной.
Она поцеловала его.
– Как знать, может быть, когда-нибудь я выполню эту задачу. А как ты думаешь, Натали?
Девочка посмотрела на него озорными темными глазками и с шутливой серьезностью ответила:
– Может быть, хотя вряд ли.
– Ты маленькое чудовище, – сказала Катрин, обнимая дочку, и взволнованным голосом добавила: – Пора начинать.
Она спустилась по лестнице, опираясь на руку Томаса.
– Успех гарантирован, – прошептал он ей на ухо, желая подбодрить. – Уж я-то знаю толк в подобных вещах.
Когда двери распахнулись и Катрин увидела среди пришедших гостей известных искусствоведов, критиков, коллекционеров, она поняла, что Томас, как всегда, оказался прав.
22
Жакоб обнял дочь за плечи, взял внучку за руку и повел их по тенистой кладбищенской аллее к воротам. Свежая могила Томаса Закса осталась позади.
Катрин ничего не видела перед собой – глаза ее застилала пелена слез. Так горько и безутешно плачущей Жакоб видел свою дочь только в раннем детстве. Матери почти никогда не удавалось довести ее до слез, не плакала она и на похоронах мужа. Но сегодня словно прорвалась какая-то невидимая плотина, и слезы хлынули неудержимым потоком. За десять дней, прошедших после смерти Томаса, Катрин плакала больше, чем за все минувшие десятилетия.
Оказывается, этот человек значил для нее еще больше, чем думал Жакоб.
Впрочем, удивляться нечему – несмотря на теплые и приязненные отношения с дочерью, многое в ней оставалось для него тайной. Она как бы заперла свою душу от него, и произошло это много лет назад, еще в детстве. Он сам виноват – не хотел знать слишком много, да и боялся использовать профессиональные навыки психоаналитика, чтобы не подавлять ее волю.
И все же его профессия сыграла свою злую роль, думал Жакоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129