– Кстати, меня зовут Бетти Александер.
Так у Катрин появилась новая подруга.
Шли месяцы, годы. Катрин продвигалась по службе. Она отлично справлялась со своей работой. От природы она была одарена безупречным художественным вкусом. Если во время подготовки очередной выставки она говорила, что картину следует повесить не так, а этак, никто и не думал спорить – все знали, что она в таких вещах не ошибается. Катрин была дотошна, но не педантична. Если она составляла каталог выставки, там не было ни одной погрешности, ни одной опечатки. Всегда спокойная, уравновешенная, она никогда не повышала голоса, никогда не жаловалась, если приходилось работать, забывая о времени. Отлично удавались ей и переговоры с художниками и коллекционерами. Клиентам нравилась эта молодая красивая женщина, умевшая внимательно слушать и давать хорошие советы.
Со временем ее стали отправлять в командировки – в Париж, Лондон, Кельн. Единственный город, куда она наотрез отказывалась ездить, был Рим. Если деловая поездка продолжалась больше недели, Катрин брала с собой дочку и няню. Она любила бывать в Европе. Иногда Старый Свет казался ей куда симпатичнее Америки. Но родным городом для нее по-прежнему оставался Нью-Йорк.
Характер работы определял и стиль жизни. То и дело приходилось присутствовать на вернисажах, банкетах, деловых обедах. Так что возможностей познакомиться с мужчинами у Катрин было предостаточно. Она совершенно естественно относилась к представителям противоположного пола, но если те пытались перевести отношения в иную плоскость, Катрин вежливо, но категорично останавливала их.
– Не тратьте слов, эта тема меня не интересует.
И говорила она таким тоном, что у потенциального ухажера не оставалось и тени сомнения: это не кокетство, а действительно отказ.
Гораздо проще для нее было общаться с женщинами и гомосексуалистами.
Катрин понимала, что идеи феминизма так или иначе довлеют над ней, хотя в женском движении активно она не участвовала. Приятно было думать, что она кует судьбу собственными руками, сама делает осознанный выбор. Окружающим казалось, что Катрин – женщина мужественная и самостоятельная: одна воспитывает ребенка, делает успешную карьеру.
На самом деле все было не так, и Катрин прекрасно это понимала. Просто со временем она привыкла к такому своему образу, он ее вполне устраивал. Она занялась современным искусством, отказавшись от специализации по Ренессансу, потому что хотела порвать с Римом, с миром, который ассоциировался у нее с Карло. Однако теперь, годы спустя, Катрин почти уверила себя, что ее решение объяснялось чисто эстетическими причинами. Ей нравились ясные, четкие линии современного искусства, интеллектуальность концептуализма, ироничность поп-арта. Все это было ей куда ближе, чем плотский мир Возрождения, где царствовали грех и святость.
Лишь двое людей временами напоминали Катрин о том, что она не такая, какой ее видят окружающие. Это были Жакоб и Натали.
Когда дочери было шесть лет, она как-то спросила за воскресным обедом:
– Мамочка, почему я – единственная девочка в классе, у которой нет папы?
Катрин переглянулась с Жакобом и Лео, пришедшими в гости по случаю воскресенья. Темные глазки Натали – глаза Карло – смотрели внимательно и серьезно.
– Я ведь рассказывала тебе, детка, папа умер, когда ты была совсем маленькая, – ровным тоном ответила Катрин, не опуская глаз.
Натали нахмурилась и оттолкнула тарелку.
– Когда люди умирают, они больше не возвращаются, – задумчиво сказала она.
– Правильно, деточка. Они больше не возвращаются.
Катрин смотрела на маленькое личико, на сосредоточенно нахмуренный лоб; ей очень хотелось обнять и поцеловать дочку. Но не стоило отвлекать девочку от ее размышлений – пусть попытается разобраться в этом сама.
– Значит, у меня никогда не будет папы? – спросила Натали, и на глазах у нее выступили слезы.
– Ну уж «никогда», – утешил ее Жако. – Может быть, мы еще раздобудем тебе папочку.
Он подмигнул.
Девочка немедленно вскарабкалась ему на колени.
– Дедушка, а ты не можешь быть моим папой? Наверно, нет. Дедушки не бывают папами. Дядя Лео тоже не может. Да? – Она серьезно посмотрела на Лео.
– Не могу, – развел руками тот.
– Жаль. Мне нужен свой собственный папа, как у других девочек.
Она обняла Жакоба за шею.
– Ничего, когда-нибудь у тебя появится папа.
Катрин с шумом отодвинула стул и ушла на кухню, чтобы принести пудинг, на приготовление которого потратила все утро.
Вечером, когда девочку уложили спать, Катрин обрушилась на отца:
– Перестань пичкать ребенка сказками про папочку. Не будет у нее никакого отца!
– Но почему? – удивленно воззрелся Жакоб на свою дочь. – Не собираешься же ты вечно ходить в трауре?!
– Я уже тебе говорила, я не в трауре.
– В чем же тогда дело? – Он налил в бокал вина, протянул дочери и стал терпеливо ждать, пока она подыщет слова для ответа. – Так в чем дело, Кэт?
– Ни в чем.
Она потупила взгляд.
– Ты что, стала мужененавистницей? – мягко улыбнулся он.
– Вовсе нет!
– Так в чем же дело? – настаивал Жакоб.
– Просто я не встретила человека, который мне бы понравился.
– Понятно, – кивнул отец, хоть явно не поверил.
– Не нужно разговаривать со мной таким тоном! – возмутилась Катрин. – Ты, по-моему, тоже не торопишься снова жениться.
Жакоб задумчиво поднес к губам бокал.
– Я старый человек. Это разные вещи. К тому же я не отгораживаюсь от жизни, как ты. – Он покачал своей седой львиной шевелюрой. – Ах, моя маленькая Кэт, иногда человек должен уметь расслабляться. Иначе… – Он не договорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129