Он создал целую научную систему, которая легитимизирует власть мужского пола и лишает прав женский пол. Женщина превращена в объект – не важно – ненависти или похоти – главное, что женщина всегда пассивна, всегда лишена индивидуальности. Ей не дано права действовать, распоряжаться собственной жизнью, самостоятельно строить свою судьбу.
Катрин сидела в зале, очень гордая своей подругой. Та умела овладеть вниманием аудитории, умела говорить страстно и убедительно. Подумать только, вот какая Порция стала умная.
Это даже немного пугало ее. Подруги не виделись почти три года. Разумеется, они переписывались, изредка перезванивались, но разлука все же была слишком долгой. За это время Порция научилась свободно обращаться с терминами, которых Катрин никогда не употребляла: фаллоцентрический, сексистский, патриархальный и прочие. Каждое из этих слов, по мнению Порции, давало ключ к пониманию устройства мира, объясняло один из аспектов во взаимоотношениях между полами. Это были энергичные, полные смысла слова, и каждое из них преследовало совершенно конкретную цель.
Катрин же не могла похвастаться ни целеустремленностью, ни пониманием окружающего мира. Единственное, в чем она хорошо разбиралась, – так это в своей работе.
Она как бы сбилась с шага, отстала от своего поколения.
Порция тем временем стала говорить о романе Ибсена «Кукольный дом», написанном почти сто лет назад. Нора, главная героиня, отказалась выполнять «священный долг перед мужем и детьми», считая, что не менее священный долг – быть собой.
Странно, думала Катрин. Натали для меня – вовсе не долг, я люблю ее и не хочу терзаться из-за этого комплексами. Натали – самое главное в моей жизни. Потом идет работа и все остальное.
После лекции состоялся коктейль. Женщины толпились вокруг Порции, поздравляли ее. Все они были похожи друг на друга – в мешковатых брюках или широких платьях, без лифчиков, с оживленными лицами. Изредка попадались и мужчины, но они явно чувствовали себя здесь не в своей тарелке. Это были добрые, славные, понимающие представители сильного пола. Они изо всех сил старались продемонстрировать, что не принадлежат к числу ненавистных эксплуататоров и готовы охотно поделиться своими привилегиями.
Катрин держалась в сторонке. Она не вполне вписывалась в обстановку – красивое платье, накрашенные губы, элегантные туфли. И держалась она иначе, не вызывающе, безо всякой агрессии.
Порция сама подошла к ней.
– Катрин, я рада, что ты все-таки пришла.
– Как же ты здорово выступала!
Они радостно улыбались, опять похожие на двух девочек из пансиона мадам Шарден. Обнялись, поцеловались, и Порция представила свою подругу остальным:
– Это Катрин Жардин, одна из самых талантливых сотрудниц Музея современного искусства.
Катрин смутилась. Она проработала в музее всего год и занимала скромную должность младшего консультанта. Однако слова Порции были ей приятны.
Лишь позднее, когда подруги уже отужинали в шумном китайском ресторане и сидели вдвоем у Катрин, оказалось, что Порция настроена не так уж благодушно. Катрин с гордостью показала ей квартиру, куда переехала несколько месяцев назад – ремонт до сих пор еще не закончился. Они тихонько заглянули в детскую, посмотрели на маленькую Натали, сладко спавшую в окружении любимых игрушек. Катрин поцеловала дочурку в лоб, и подруги, откупорив бутылку вина, начали долгую беседу.
Почти сразу же Порция перешла в атаку:
– Я только и слышу от тебя: «Натали то, Натали сё». А ты сама-то как? Меня интересуешь главным образом ты.
Катрин обиделась:
– Натали – моя дочь, я ее люблю. Я тебе не Нора, я не брошу своего ребенка, чтобы самоутвердиться.
Ее голос звучал едко.
– Твоя дочь? Ты хочешь сказать, ваша с Карло дочь. Маленькое сокровище твоего супруга. Ты просто лелеешь воспоминания о нем, пытаешься выплеснуть все нерастраченные эмоции на дочь. С тех пор как я приехала, ты ни о ком, кроме Натали, не говоришь.
– Какая чушь! В жизни подобной ерунды не слышала! – вспылила Катрин. – О Карло я вообще никогда не думаю. Ты ведь ничего об этом не знаешь.
Катрин действительно изо всех сил старалась забыть своего мужа, не желала о нем вспоминать. Забвение было необходимо для нормальной жизни.
Но ведь Порция ничего не знала об отношениях между Катрин и Карло. Катрин никогда ей об этом не рассказывала, ни сразу после бегства из Рима, ни позднее.
Безапелляционность подруги раздражала.
– На самом деле ты просто зациклена на мужчинах, – уже спокойнее, но все еще раздраженно сказала Катрин. – Ты все время болтаешь о женщинах, а на самом деле эталон для тебя существует только один – некий собирательный мужчина.
Лицо Порции исказилось, но Катрин не позволила себя перебить.
– С собирательным мужчиной я не знакома, но зато я хорошо знаю некоторых конкретных, вполне земных мужчин. Моего отца, Томаса Закса, моего брата. Я не могу испытывать к ним ненависть. Однако в этой квартире мужчин нет – ни во плоти, ни в воспоминаниях. Здесь живем мы: я, Натали и ее няня.
Внезапно Порция расхохоталась:
– Катрин Жардин, это самая длинная речь в твоей жизни. Кто знает, может быть, в ней даже есть толика истины. – Она отпила из бокала. – И все же ты не совсем права. Я имею в виду не себя, а тебя. Слишком уж замкнуто, слишком дисциплинированно ты живешь. Да, я знаю, у тебя есть работа и у тебя есть Натали. Но где твои друзья? Почему ты отстранилась от жизни? В этом городе есть сколько угодно женских организаций.
Катрин откинулась назад, подергала бахрому на скатерти.
– Знаешь, я всегда чувствовала себя на людях не в своей тарелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129