Этим, собственно, и исчерпывалось все их общение после той первой встречи в кабинете Штерна. Пол должен был признать, что это краткое общение мучительно и бессмысленно. После выписки ему снова придется довольствоваться обрывками информации, которыми будет снабжать его Лия, если Айрис или Анне случится зайти в ее салон за новым платьем.
Большие мокрые снежинки прилипли к стеклу, закрыв и без того слабому свету осеннего дня доступ в комнату. Поднявшись, Пол выглянул в окно: снег густыми хлопьями падал на угрюмую черную реку. Испытывая теперь какое-то непонятное беспокойство, он включил телевизор. Передавали сводку погоды; диктор сообщал то, что Пол мог видеть собственными глазами в городе разыгралась настоящая метель, повсюду были снежные заносы. Железнодорожное сообщение с Нью-Хейвеном и Лонг-Айлендом прервано. Пассажиры спешили сесть на поезда, которые еще ходили, но многие уже опоздали и будут вынуждены либо снять где-то комнату, либо провести ночь на вокзале. Он выключил телевизор, снова уселся в кресло и задремал.
Проснулся он уже вечером. Снаружи царила мрачная непроглядная темнота, и теплая, ярко освещенная комната показалась ему благословенным убежищем. Он вспомнил, как в детстве во время летних каникул, которые проводил в Адирондаксе, всегда внутренне вздрагивал от удовольствия, чувствуя себя в безопасности в доме, когда снаружи грохотал гром, и ветер с шумом раскачивал и ломал деревья. Вспомнив об этом, он стал размышлять об изумительной способности человека извлекать из глубин памяти ощущения, испытанные им много лет назад, и в этот момент дверь в палату отворилась.
– Я уже заглядывал к вам, но вы спали, – сказал вошедший доктор Штерн, – поэтому я ушел и провел занятие с ординаторами.
Резкий порыв ветра сотряс оконную раму, словно ветер попытался ворваться внутрь.
– Похоже, метель разыгралась не на шутку, – сказал Пол. – О такой и полвека спустя будут вспоминать.
– Да. Говорят, такси достать невозможно. – Штерн сделал гримасу. – А поезда не ходят. Да в любом случае до Центрального вокзала не добраться. Слишком скользко.
– Да, – согласился Пол. – А вам-то уж ни в коем случае нельзя сломать ногу. Не то что мне, банкир может работать и сидя.
– Ну, вам тоже лучше ничего не ломать.
Штерн снял повязку с плеча Пола. Прикосновения его пальцев были почти неощутимы. Вот что значат «умелые руки», подумал Пол, часто морщившийся от боли, когда повязку меняли другие. Штерн тем временем успел заново перевязать плечо.
– По виду все в полном порядке. Думаю, больше оно не будет вас беспокоить.
– Вы и сейчас считаете, что к весне я смогу играть в теннис?
– Если не случится чего-то из ряда вон выходящего. Например, вы снова рассечете себе плечо или отправитесь еще на одну войну.
– Этого уж точно не случится, – рассмеялся Пол. Штерн вздохнул и сел.
– Не возражаете, если я тут у вас немного переведу дух? Сегодня был какой-то особенно тяжелый день. Бывают такие дни время от времени.
– Садитесь, посидите. Знаете, я как раз ждал случая поговорить с вами на тему, не относящуюся к моему плечу.
– Вот как? О чем же?
– О, ничего важного. Простое совпадение. Два года назад я был в Иерусалиме и встретил там человека, который знал вас в Вене. Его звали Хеммендингер.
Штерн покачал головой.
– Имя мне ничего не говорит.
– Возможно, это какая-то ошибка. Он ювелир, забавный старомодный человечек, очень любезный. Он спросил меня, не знаю ли я доктора Теодора Штерна, специалиста в области пластической хирургии в Нью-Йорке. Я ответил «нет», а вчера почему-то вспомнил о нем и решил у вас спросить.
– И имя, и профессия довольно необычные, – чувствовалось, что Штерн заинтересовался, – я пытаюсь вспомнить.
– Он сказал, что у него был магазин неподалеку от Рингштрассе. Дело основано еще его дедом. По словам Хеммендингера, он хорошо знал вашу мать.
– О, ну конечно. Теперь я вспомнил. Я просто тогда не слишком обращал внимание на его имя. Моя мать очень любила всякие украшения и в этом магазине купила великое множество ювелирных изделий. Позже она попыталась продать их, чтобы спасти нам жизнь. Ужасные то были времена, мистер Вернер. Вы и представить себе не можете.
– Думаю, что могу. В свое время я был знаком со многими европейцами как по деловой линии, так и по работе в организациях, занимавшихся делами беженцев. И я при любом удобном случае расспрашивал своих европейских друзей, как им удалось вынести тяготы тех страшных лет. Меня вообще интересуют люди, людские судьбы. Я люблю задавать вопросы, – сказал Пол, словно удивляясь этой своей слабости, и быстро добавил: – Если, конечно, эти вопросы не вызывают возражений.
– Я не возражаю, – ответил Штерн, печально улыбнувшись. – Если хотите, я расскажу вам свою историю. Короткая история, в которой, к сожалению, нет ничего необычного. – Улыбка исчезла. – Вся моя семья, вплоть до дальних родственников, погибла в концентрационных лагерях. По чистой случайности я находился за границей, пытаясь организовать их отъезд из Австрии, когда Гитлер захватил страну. Тогда я перебрался в Англию и всю войну сражался в рядах английских войск. – Он развел руками. – Как я и сказал, это самая обычная история.
– Да, мне все это хорошо известно. Я работал в Объединенной комиссии по размещению иммигрантов. Мы немало сделали, чтобы помочь тем, кто попал в Америку после войны, обустроиться здесь. Мне всегда казалось, что врачам приходилось особенно трудно – им ведь надо было сдавать на чужом языке экзамен на подтверждение квалификации и начинать все сначала, не имея денег, кроме тех небольших сумм, которые мы могли им предоставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135