– Я же сказал, они требуют, чтобы я освободил телефон.
– Очень хорошо, – вновь вступил в разговор Тео, – я еще раз прошу тебя. Обещай мне бросить все это. Тогда я поговорю с сержантом и выясню, что делать. Только дай мне честное слово.
– Не могу, – ответил Стив.
Айрис охватила паника. Неужели Тео бросит мальчика на произвол судьбы?
– Позвони, когда передумаешь. А сейчас передай трубку брату.
Раздался голос Джимми:
– Па, нам больше не разрешают занимать телефон. Здесь полно народу и…
Послышался щелчок.
Айрис бросилась назад в гостиную. У телевизора был выключен звук, но на экране по-прежнему мелькали какие-то фигуры. Тео стоял, держа в руке телефонную трубку, уставясь на экран.
– Ну вот, дожили, – сказал он.
– Ты не собираешься помочь ему? Не собираешься?
– Знаешь что? Я делал все, что мог. Я старался быть хорошим человеком, хорошим отцом, старался изо всех сил. Но я не святой, и моему терпению есть предел. Я дошел до предела. Здесь. Сейчас. В эту самую минуту.
– Но ты не можешь! Что с ним станет? Ты не можешь!
Тео вглядывался сквозь стеклянную стену в жаркую, светлую летнюю ночь.
– Я помню день его бар-мицвы, о, я очень хорошо его помню. Все происходило в этой же комнате. Я тогда не смог его понять и сейчас не могу.
– Не вспоминай об этом, Тео. Это давно прошло и забыто.
– Я не забыл.
– Но он же арестован. Арестован!
– Вместе с такими же, как он, Айрис. Сошедшими с ума молокососами.
Тео выглядел больным. Айрис смотрела, как он пошел на кухню, затем услышала шум льющейся воды и звяканье стакана. Спокойствие, сказала она себе, сохраняй спокойствие. И ему дай успокоиться. Он наверняка перезвонит в Чикаго и выяснит, что надо делать.
К тому моменту, когда Тео вернулся из кухни со стаканом в руке и сел, она взяла себя в руки и заговорила с ним тихим ровным голосом, таким ровным, словно она только что выгладила его, как гладят мятую юбку.
– Это известная истина. В погоне за идеалами люди подчас отрываются от реальности. – И, так как муж молчал, продолжила: – Мир стал таким сложным. Угроза призыва, проблемы конкуренции, поиска своего места…
Тео поднял руку.
– Пожалуйста, избавь меня от популярной лекции по психологии.
– Это не лекция по психологии. Это правда. Ты вырос в другом, более упорядоченном мире. Да, тогда были войны…
– О да, парочка каких-то там мировых войн и Гитлер впридачу…
– Я говорю о временах до Гитлера. Ты должен признать, что жизнь тогда была другой. Отец – глава семьи, мать отвечала за дом, дети их слушались. Я не говорю, что тогда было лучше, но проще. Сейчас все так неустойчиво, и все эти разводы… – Она говорила довольно бессвязно, она просто умоляла.
– Но мы же не разведены.
– Есть и другие факторы. Он старший сын. Может, он сам к себе предъявляет слишком большие требования, может, он слишком быстро повзрослел. – Айрис говорила быстро, боясь, что муж ее прервет. – Все это очень сложно. Я читала… ну да ты сам врач, мне не нужно объяснять тебе…
– Да, конечно, если очень постараться, можно оправдать все что угодно. Слова. Избитые слова, лишенные смысла.
Пока мы так разговариваем, подумала Айрис, что-то там происходит в Чикаго? И в жаркую летнюю ночь она задрожала, как от холода.
– Со дня бар-мицвы… – начал Тео.
– Ради Бога, не вспоминай про это снова.
– Я могу вспомнить массу других вещей, если тебе так хочется.
– Ну спасибо, спасибо тебе огромное, – ответила она с горьким сарказмом. – Но не утруждай себя и не приводи мне примеры из прошлого, не напоминай, что было в прошлом году, в позапрошлом, в позапозапрошлом. Сделай одолжение и скажи, что ты собираешься сделать сейчас.
– Я уже сказал – ничего. Если ты как следует подумаешь, ты поймешь, что это самое разумное и полезное. У меня осталась слабая надежда, что столкновение с суровой действительностью приведет его в чувство.
– Не могу поверить, что ты оставляешь его без помощи. Какой же ты жестокий. Жестокий!
– Вот как, Айрис? Я, значит, жестокий. Думай, что ты говоришь.
– В настоящий момент – да, жестокий. Ты даже не хочешь понять, что, в принципе, эти ребята правы, хотя действуют они не самыми похвальными методами.
– Выражать свои взгляды нужно голосованием, незачем швырять дерьмо в лицо другим людям. Своей тактикой они доведут страну до взрыва. А когда не будет закона и порядка, тогда что? Я тебе скажу что: распоясавшаяся толпа, угроза личной безопасности любого гражданина. Не защищай их. Я видел такие толпы в Австрии, ты – нет.
– Но это же совсем другое дело. Как ты не понимаешь? – Она уже кричала. – Я сама поеду в Чикаго. Если ты не хочешь, поеду я.
Почувствовав вдруг прилив энергии, она бросилась было наверх за сумкой и жакетом. Она поедет в аэропорт, дождется первого утреннего рейса. Черт с ним, с Тео. Что он за отец? Затем, вспомнив кое о чем, остановилась.
– Мне нужны деньги. Своих мне не хватит. Вместо ответа он вывернул карманы и вытряхнул на стол содержимое бумажника.
– Две десятки, пятерка и три доллара. Если хочешь, возьми их, – холодно проговорил он.
– И это все, что у тебя есть? В этом доме никогда нет денег.
– Верно. Не успеваю я их заработать, как они тут же исчезают.
– Это не моя вина. Не я швыряюсь деньгами, как пьяный матрос. Я хожу в юбке, купленной пять лет назад.
– Не изображай из себя мученицу. Никто не просит тебя ходить в старой юбке.
Идиотским образом они затеяли какой-то бессмысленный, не имеющий отношения к делу спор.
– Тогда я возьму машину и поеду к маме. До Беркшира я доберусь за три часа, возьму у нее денег и утром вылечу из Бостона.
– Ничего подобного ты не сделаешь. Не втягивай в это свою мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135