А остальные… среди них есть чистые души, идеалисты, которым заморочили голову, а многие – просто запутавшиеся, во всем разуверившиеся ребята, пытающиеся найти цель, ради которой стоило бы жить.
– Мрачная картина, – пробормотал Пол. Айрис в отчаянии. Мы ничего не знаем о Стиве.
– Не такая уж и мрачная. Им не удастся разрушить основы ни европейской, ни американской системы. Я даю им десять, от силы двадцать лет. К девяностым годам идея мировой революции изживет себя. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Но ты думаешь, что прежде, чем наступят перемены к лучшему, станет еще хуже.
– Обычно так и бывает. Проследи всю историю человечества, и ты в этом убедишься. – Помолчав, Ильза та лежавшую на руле руку Пола. – Пол, мне пора уезжать.
Он смотрел прямо перед собой.
– Да, я знаю.
– Жаль, но я должна.
Он сделал глотательное движение, подумав, насколько справедливо избитое выражение о комке в горле.
– Я тоже возвращаюсь домой. Пора.
Взглянув на нее, он обнаружил, что Ильза уставились в окно, будучи не в силах посмотреть ему в лицо.
– Когда? – спросил он.
– На следующей неделе. – Это прозвучало почти как вопрос.
– Что ж, раз так нужно.
Про себя он подумал: лучше бы ты вовсе не приезжала.
– Может, поймаешь по радио какую-нибудь музыку, – попросила Ильза.
Он послушно покрутил ручку настройки, и из приемника, как по заказу, полились светлые радостные звуки. Швейцарский оркестр исполнял увертюру к «Вильгельму Теллю». Затем последовала увертюра к «Веселой вдове» и еще какие-то легкие мелодии, словно музыкантам было известно, что веселая музыка поможет им с Ильзой скрыть свою печаль.
Они должны были улетать из миланского аэропорта в один и тот же день. Вещей у них было немного, единственное, что представляло сложность – это специальная упаковка картин, которые Пол приобрел, пока жил в Италии. Слуги начали паковать картины, кто-то уронил одну, разбив раму, и Пол, ценивший картины больше драгоценностей из королевской казны, решил закончить упаковку сам. Поднимая большое полотно морской пейзаж маслом, а точнее, вид озера с рыбачьей лодкой в утреннем тумане, – он вдруг почувствовал острую боль в груди. Молодой слуга подхватил картину, а Пол, прижимая руку к груди, опустился на пол.
Ильза, наблюдавшая за его трудами, подбежала к нему, крича, чтобы кто-нибудь принес бренди. Она заставила Пола выпить рюмку, потом уложила его на диван и пощупала пульс. Спустя несколько минут боль прошла, и Пол сел, испытывая огромное облегчение и некоторое смущение. Он «устроил сцену». Он «привлек к себе внимание».
– Что бы это, черт возьми, могло быть? – спросил он. – Наверное, съел что-то не то.
– Не похоже, – ответила Ильза. Лицо ее было серьезным. – Я хочу, чтобы ты показался врачу.
– Я и так показываюсь врачу. Он стоит прямо передо мной.
– Очень смешно. Сегодня же съездим в Милан.
– Послушай, со мной все в порядке, и ты сама это видишь. Все прошло, и я прекрасно себя чувствую.
– И двадцать минут назад ты тоже прекрасно себя чувствовал?
– Нет, признаю, что боль была нестерпимой, но все прошло, и надо упаковывать оставшиеся картины и…
– Джорджио этим займется, – перебила его Ильза. – Он постарается сделать это аккуратно и ни одной не уронить. А мы поедем в Милан. Вставай и не спорь со мной.
Несмотря на смущение, Полу было приятно, что кто-то, кому он небезразличен, решает за него, что нужно делать. Когда слишком долго живешь один, забываешь о самых простых естественных вещах: что значит, например, когда тебя окружают заботой.
Итак, они поехали в Милан и побывали на приеме у врача. Ни тогда, ни позже Пол так и не спросил, каким образом Ильзе удалось добиться этого приема.
Пола осмотрели, сделали ему рентген и кардиограмму.
После осмотра они с Ильзой беседовали в приемной с врачом, который говорил как-то туманно и не сказал ничего определенного.
– Все мы стареем… Сердце изнашивается… Вы ввели меня в заблуждение… Выглядите гораздо моложе своих лет… Но все же…
– Я перенапрягся, поднимая картины, – объяснил Пол.
– А, нельзя забывать о возрасте. Вы больше не должны подвергать себя тяжелым нагрузкам. Ни в коем случае. Я пропишу вам лекарство, а по приезде домой обязательно сходите к своему лечащему врачу. И вообще регулярно проверяйте состояние здоровья. Ну да вы и сами это знаете.
– Да, конечно, – ответил Пол, чувствуя, что все это – ненужная тягомотина.
– У меня в роду было много долгожителей, – сказал он Ильзе на обратном пути. – Моя бабушка, пережившая Гражданскую войну и все в этой войне потерявшая, дожила, тем не менее, почти до девяноста лет.
– Уверена, что она не поднимала картины. Представив, как элегантная Анжелика, чьи пальцы всегда были унизаны рубиновыми кольцами, поднимает хоть что-то Пол улыбнулся.
– Я буду хорошо себя вести, – пообещал он. – Дома сразу же пойду к врачу и потом напишу тебе обо всем.
– Тебе не нужно писать, – сказала Ильза.
– Что? Что ты имеешь в виду?
– Я еду с тобой.
– Едешь со мной? Ради Бога, Ильза, мне не нужна сиделка в самолете. Я не болен.
– Позволь мне внести ясность в этот вопрос. Мое решение никак не связано с тем, что произошло сегодня утром. Я передумала, только и всего. Я хочу остаться с тобой. Советую тебе купить ошейник и поводок для Лу, я буду гулять с ним в Центральном парке.
20
Хорошо было вновь оказаться дома. Если бы когда-нибудь Полу сказали, что он, с его любовью к безбрежным пространствам и бескрайнему морю зелени, будет действительно рад очутиться в Нью-Йорке летом, он бы этому не поверил. Он смотрел на раскинувшийся перед ним город с таким чувством, будто никогда его до этого не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135